Корона кошмаров
Шрифт:
— Так тому и быть, — сказало множество голосов из теней вне света факела.
Девушка на стуле не говорила. Ее клятвы были произнесены, она использовала слова. Выражение ее лица, казалось, отражало лицо Айлет, пока она смотрела, как темная фигура открывает клетку и хватает кролика за шею.
Это произошло быстро. Один миг кролик пронзительно кричал, буйствуя. А потом вспышка крови, брызги оскверненной тенью крови.
В комнате взорвалась магия высвобожденной тени. Тень была такой силы, какую Айлет раньше не встречала. Она с криком вырвалась из смертного тела, ее голос терзал дух Айлет как ножи.
Айлет ощутила, как тень ударила по чарам и барьерам, удерживающим ее в той комнате. Она ощущала, как те чаропесни дрожали от удара, но устояли. Тень была заперта. Она должна была скорее найти носитель, иначе… Воздух уже мерцал, Прибежище открывалось, чтобы забрать потерянный дух. Реальность треснула.
Ощутив близость Прибежища, тень перестала дико кричать. Она будто оценивала души в комнате, искала тело, чтобы выжить. Только одно из всей толпы было не захваченным. Еще и прикованным к стулу, как ягненок на алтаре.
Прибежище раскрылось. Тень сделала выбор. Она собралась темными кольцами, потекла к большим темным глазам. Одиль ди Мовалис закричала от боли. Айлет повторила ее крик.
Но в крике Айлет слышала другой голос в ней, шепчущий с пылом:
«Боялась ли я, когда они сказали, что мое время пришло? Конечно, нет. Я была особенной. Я пережила бы Одержимость, и я овладела бы Элементалем, которого они бы мне дали. Я овладела бы обливисом».
Айлет повернулась. Кто стоял во тьме рядом с ней? Одна из многих темных фигур в этом видении, призраки давнего воспоминания? Или…
Она не ждала, чтобы узнать. Она побежала сквозь картинки вокруг нее. Они таяли, как пар, и купол пропал. Звуки, чары, крики исчезли. Она десять шагов бежала во тьме.
А потом она оказалась на широкой дороге под темным тяжелым небом. Высокие здания Дулимуриана нависали вокруг нее, окна зияли как сотни глаз, из которых глядела только одна темная душа. Она пробивалась через туман обливиса, бежала быстрее, бежала, пока не перестала слышать голос в голове, эхо Одержимости в ушах.
Почему это происходило с ней? Почему тот голос преследовал ее, шептал те истории и помещал эти воспоминания в ее голову? Словно — Айлет скривилась, едва осмеливаясь признать мысль — Одиль пыталась заставить ее понять. Увидеть те моменты, пережить их.
Но этого не могло быть. Это точно была ловушка. Потому что Одиль должна была хотеть только убить Айлет, последнюю помеху между Ведьмой-королевой и бессмертием, которое предлагала Краван Друк.
Айлет зарычала, пока бежала по широкой дороге, которая вела через мост к небольшим улицам, где она могла временно спрятаться. Она не даст управлять ею, ее не заманить. Она не расслабится ни на миг.
И она не будет переживать из-за темноглазой девушки, пристегнутой к стулу. Та девушка была такой знакомой, и…
Айлет остановилась у дальнего конца моста, тяжело дыша.
— Проклятье! — выругалась она. Пейзаж снова изменился. Та часть города, где она хотела спрятаться, пропала, появился огромный монолит с ярусами ступеней, вырезанных в камне. И на вершине монолита символом победы и силы стоял огромный идол Одиль, ее ладонь была протянута над городом.
Голубой свет сиял высоко на той ладони — сияние эйтра, а под ним пульсировала аура силы.
Айлет раздраженно зарычала и резко повернулась. Стена поднималась перед ней, но не была высокой. Она прыгнула, забралась на вершину и замерла, чтобы перевести дыхание, посмотрела на мрак на дальней стороне. Обрыв в двенадцать футов до брусчатки.
Кривясь, она опустилась за край, повисла на кончиках пальцев, спрыгнула и прокатилась по каменистому склону, ладони пытались ухватиться за камни или кусты, моргала от резкого света дня. У основания она повернулась и замерла на миг, дождь стучал по ее лицу. Она лежала на узкой дорожке, ведущей по склону горы, окруженной другими каменистыми пиками.
Звуки боя наполнили воздух. Красные капюшоны сверкали перед ее глазами, крики звенели в прохладном горном воздухе. И магия. Магия дрожала в трещинах камней и ущельях, опасная, разные краски духов сверкали перед ее глазами.
Айлет поднялась на узкой тропе, ноги скользили по грязи. Она видела в хаосе круп лошади, видела, как всадник спрыгнул, лошадь упала. Айлет смахнула дождь с глаз, увидела знакомое лицо, глядящее на павшего коня — та же темноглазая девушка из комнаты с куполом. Только старше. Тверже. Яростнее. И полная тайного гнева, мерцающего в ее душе.
Айлет смотрела, а женщина вытащила вокос из чехла, прижала к губам и заиграла Песнь призыва. Сила кипела в ее духе, темная магия поднималась внутри. Нити песен подавления были на месте, но девушка безумно пыталась распутать их.
Фигура поднялась в воздухе перед ней — мужчина летел на потоках ветра, окруженный магией своей тени. Айлет смотрела сквозь пелену дождя, а он глядел на юную венатрикс, вытянув руку, и повернул запястье. Рука из воздуха вытянулась, обвила женщину и бросила ее в воздух. Она улетела в долину за лесом, пропала из виду.
«Я не просыпалась. Днями, неделями я лежала в ступоре, запертая в своем разуме», — шептал голос на ухо Айлет.
Картинки изменились. Гора пропала. Дождь растаял. Больше сцен появилось перед ее глазами, одна за другой. И в этот раз Айлет не бежала. Она даже не пыталась. Она не могла оторвать взгляда от поразительной истории перед ней. Истории девушки, которая была похожа на Айлет. Ее растили с верой в одну цель. Она была верной Богине и закону святого Эвандера. Верная, сильная, амбициозная, решительная… но ее всегда считали недостаточно хорошей.
Тихий голос шептал на ухо Айлет, но Айлет едва замечала его. Она видела, слышала, ощущала запахи и вкус каждой сцены, пока стояла, тихая и незаметная, в тени.
Она видела, как яростная юная венатрикс зарычала на мужчину, пытающегося исцелить ее.
Эта же венатрикс лежала в руках того мужчины, они смотрели на лицо их дочери.
«Олена».
Она видела, как Красные капюшоны вернулись в горы, шли по лесу и склонам.
Юная венатрикс выползла из палатки, конечности все еще были отчасти парализованы ядом, пока она смотрела на поток дыма в небе. И Айлет видела, как эта молодая женщина, больная, худая и бледная, с впавшими глазами на осунувшемся лице, поднялась по горе, искала, искала, искала, пока не нашла следы погребального костра.