Корона скифа (сборник)
Шрифт:
— Я так вам благодарен. Все это похоже на чудо, вы, этот подземный ход…
— Ничего особенного, я по специальности археолог, палеонтолог, наша задача — вытаскивать ценности из-под земли. Подземный ход сейчас же заполнят землей, камнями и утрамбуют, а нам с вами лучше как можно быстрее уехать отсюда. Идемте! Экипаж ждет!
Они вышли во двор, где их ждала карета. Зонтаг-Брук распахнул дверцу, сделал приглашающий жест, подождал, пока Улаф усядется, и взобрался в карету сам:
— Гони!
Возница тронул вожжи, рысаки помчали. Окна кареты были занавешены. Рессоры смягчали качку. А сразу после отъезда этой кареты через тот же подземный ход люди Зонтага-Брука помогли покинуть тюрьму другому человеку. Это был художник-фальшивомонетчик Федор Дьяков, он же Зигмунд Големба.
Улаф об этом не знал, он с радостью ощущал, что карета уносит его от места страданий. Через полчаса езды стало ясно, что выехали за город, карету стало мотать сбоку набок.
— Подъезжаем! — сказал добрый тролль. — Господи! Как они вас измучили! Кожа да кости. Сейчас мы хорошо поужинаем.
— Более всего мне хочется уснуть, — сказал Улаф, — по-человечески, в кровати.
— И это от вас не уйдет, дружище! — сказал Зонтаг-Брук, — сейчас слуги согреют ванну, потом будет ужин и сон.
Карета подъехала к одинокому загородному дому. Он был окружен высоченным забором. Каретники во дворе были каменными. Неподалеку от дома находился фонтан с мраморными наядами. Два фонаря на высоких каменных воротах бросали лучи на кочковатую безжизненную равнину.
Улафа уложили в ванну, дали чистое белье, одежду и полотенце. Причем и белье, и одежда точно подошли ему по размеру. Все это его восхитило и удивило.
Затем был ужин. Жаркое из свинины. Вина не подавали. А на десерт предложил торт в виде тюремного замка.
— Сам стряпал! — признался Матвей Зонтаг-Брук, — люблю сладкое, это моя слабость. Правда, вкусно?
— Это торт с особым значением, как я понимаю? — сказал Улаф.
— Да мы съедим этот проклятый тюремный замок, где вас так истязали! — воскликнул добрый тролль. — Проклятие тем, кто мучает ученых! Пусть все палачи горят в аду!
После ужина Улафа отвели в уютную спальню, где пуховые перины и подушки приняли в свои объятия его измученное тело.
Утром он снова принял ванну, затем был завтрак. Потом Зонтаг-Брук провел Улафа в большую залу, где стоял достававший чуть не до потолка скелет мамонта.
— Мы с вами находимся в удивительной стране, дорогой друг! — воскликнул Матвей Зонтаг-Брук, — то, что в европейской части России давно выкопано из недр земли, здесь еще и не начинали по-настоящему копать. Здесь рай для исследователя.
Вы видите перед собой скелет давно вымершего животного. Подумайте! Это животное жило здесь в древнекаменном веке. За верхним перевозом есть высоченный утес, скала эта называется Боец. И не случайно. Тут стремительная Томь с размаху налетает на каменную громаду, разбивается о гранитную грудь, делает поворот и несколько успокаивается, втекая в более широкое русло.
Так вот, под этой скалой случайно обнажились в песчаных наслоениях обугленные кости животных. Среди них было множество костей мамонтов. Были там неподалеку следы стоянки древнего человека.
Климат тогда здесь был значительно теплее, много было южных растений, древовидных папоротников, лиан. И фауна была соответствующей. Древние жили у реки. Они охотились на мамонтов.
Поднимались наверх, прятались в зарослях. Завидев мамонта, стучали в барабаны, метали в него копья, гнали его на высокий утес. Мамонт, убегая от преследователей, падал со страшной высоты. Тогда охотники спускались вниз, и каменными ножами и топорами разделывали тушу. Они разводили костры, пекли мясо и коптили его впрок.
Вот этого гиганта они тоже заманили в свою ловушку! — Матвей Зонтаг-Брук влез по лесенке-стремянке и погладил череп мамонта. — И в этой голове тоже были какие-то мысли! Эта голова советовала ее владельцу есть, пить, любить! И он делал это!
Зачем Египет и его пирамиды, если в Сибири так много удивительного!
— Я Сибири еще по-настоящему и не видел! — не без грусти сказал Улаф Страленберг.
— Да-да! Эти злодеи не давали вам работать. Вы не знаете здешних порядков. Продажная администрация. Полиция, которая сама давно стала преступной.
— Но как же здесь вообще можно жить честному человеку?
— Милый друг, люди ко всему могут приспособиться. Не случайно я поставил свой дом в отдалении от города, среди болот, в неприступном месте. Мои люди вооружены. И у меня есть подземный ход, по которому можно уйти в случае опасности. Я изучил повадки этих полицейских и их тайных агентов, и они меня не застанут врасплох. Не случайно мне удалось вас вызволить из их паучьих тенет.
Теперь вы можете во всем положиться на меня и спокойно заниматься наукой.
— Я не могу и выразить, как я вам благодарен, господин Зонтаг-Брук! — вы мне спасли жизнь.
— Долг ученых — помогать друг другу. Мне стало известно, что вы ищете историческую реликвию, я с радостью помогу вам в этом.
— Я буду счастлив таким сотрудничеством! — воскликнул Улаф Страленберг, — в деле еще может принять участие Философ Александрович Горохов, Он был первым, кто поддержал меня в этом городе.
— Да-да! Я знаю этого несчастного старика. Ему не повезло с приисками, он потерял все, что имел. Такие люди, как он, до самого конца испытывают жажду деятельности. Если его энергию ввести в должное русло, он может многое еще сделать для науки. По крайней мере, он нам не помешает! Он, как и мы, не любит полицию. И знает ее изнутри, так-так в молодости был прокурором. Я пошлю за ним, мы вместе разработаем операцию по поискам вашей реликвии.
И Зонтаг-Брук отправил кучера с каретой за знаменитым «томским герцогом».
Не прошло и часа, как Философ Александрович появился в таинственном загородном доме. Первым делом они обнялись и расцеловались с Улафом Страленбергом, причем Горохов даже прослезился:
— Я уже и не чаял с тобой свидеться, мой добрый шведец! Как же ты исхудал!
— Теперь у меня все хорошо благодаря любезности хозяина этого дома. Он меня спас, он меня лечит и обещает помочь нам в поисках реликвии.
Зонтаг-Брук сказал, пожимая Философу Александровичу руку: