Корона Тафелона
Шрифт:
— Да, — прошептала девочка. — Что случилось в Ароле?
— А что там может случиться? — удивилась матушка Онория. — Вражьим чародейством ютанцы разрушили стену и ворвались в город. Слышала как грохотало? Гильбэ… казначей небось? спас тебе жизнь, милочка. До сих пор идёт резня и грабёж.
— А вы… — не выдержала Эрна. Они ведь тоже были хларцы! Да только посмотреть на их лица да послушать как они говорят! — Разве вы…
— А мы поклялись служить Заступнику, — строго ответила матушка Онория, ненадолго прекратив улыбаться. — Будь уверена, ни оборотни, ни колдуны не будут бесчинствовать на нашей земле.
Сказав это, она так
Аббатиса проводила девочку в большую, отдельно стоящую палатку, которая казалась даже белее, чем остальные. Войдя туда, девочка обнаружила двух женщин, одну ровесницу своей матери, вторую помоложе, и двух чёрных собак, ростом не уступающих давешним, только шерсть у них была покороче и морды свирепее.
— Это риканские мастифы, — пояснила матушка Онория, проследив взгляд девочки. Псы вскочили на ноги и глухо рычали. — Иниго и Вито. Мне подарил их пинский рыцарь, которого я вылечила. Иниго, Вито, сидеть!
Псы сели, по-прежнему глухо рыча. В палатке были такие же столик и сундучок, как у отца Бенлиуса, но вместо чурбаков стояли лёгкие складные стульчики. Часть пространства была отгорожена занавеской.
— Это она, матушка Онория? — спросила монахиня постарше. Абатиса кивнула. — Добро пожаловать, дитя. Я — сестра Арнод, а это — сестра Дезире. Она только недавно приняла постриг.
Сестра Дезире встала, прошла за занавеску и поманила Эрну за собой. Девочка оглянулась на матушку Онорию, та кивнула, и Эрна, замирая, прошла мимо рычащих мастифов.
За занавеской обнаружился топчан, на котором лежали три тюфяка, укрытых тонкими шерстяными одеялами. Поверх одного из них лежало белоснежное платье.
— Сними эти тряпки, — предложила сестра Дезире и прыснула со смеху. Из-за занавески тут же раздался смешок и предупреждающий кашель. — Мы бросим их в огонь, а ты наденешь одежды нашего ордена.
Эрна поторопилась воспользоваться предложением. Каждый — каждый! — встреченный мужчина пялился на её ноги. Это было невыносимо.
Как оказалось, монахини предлагали ей сорочку из грубой ткани, но тщательно отбеленную, белое же просторное платье с длинными рукавами, которые не были ни широкими, ни узкими, и поверх всего этого — прямое одеяние, до того жёсткое, что, казалось, поставленное на землю, оно продолжало бы стоять. Рукавов у этого одеяния не было, зато были разрезы примерно на уровне пояса, которые позволяли отвязать от пояса на нижнем платье кошелёк, если в нём была нужда. Когда девочка принялась навешивать на пояс свои мешочки, сестра Дезире остановила её и позвала матушку Онорию. Прежде, чем девочка успела что-то предпринять, монахини развязали все завязки и высыпали все пожитки девочки на одеяла.
— Ты настолько тщеславна, дитя моё? — не то спросила, не то укорила Эрну аббатиса, обнаружив зеркало. — А зачем тебе эти орехи?
Речь шла об орешках, которые красили волосы в чёрный цвет.
— Если их растолочь с мёдом, они помогают от кашля, — пояснила девочка, чувствуя, как колотится сердце.
— Вот как? — подняла брови матушка Онория. — А эти ягоды?
— Они помогают прочихаться, — ответила Эрна.
— Кто научил тебя этому, милочка? — нахмурилась аббатиса.
— Бабушка М'eта, — ответила Эрна. — Она… ну… была сестрой матери мамушки Лоре и лечила людей в нашей деревне.
— А кто учил тебя ездить в мужском седле?
— Сержант Эгон. Он… ну… приезжал в нашу деревню… к мамушке Лоре.
— Зачем он приезжал? — не отставала аббатиса. Эрна покраснела. Врать было не так-то просто.
— Он ночевал у неё! — пояснила девочка с видимой неохотой. — А меня в сарай выгоняли. А днём он добрый был. Говорил, когда нагбарцы приходили, его семья… нехорошо с ними сделалось. Учил поэтому.
— И нож тебе сержант Экон подарил? — хмыкнула аббатиса.
— Нет, — ответила девочка на всякий случай. — Это от кузнеца. Мамушка Лоре разрешила перевязать ему руку.
— Умеешь им драться? — немедленно бросила следующий вопрос матушка Онория. Эрна вытаращила на неё глаза.
— Драться?! — переспросила она. — А зачем?
— А зачем ты верхом ездила?
Эрна замотала головой.
— Я думала, — тихо сказала она, — если надо будет… себя до сердца легко достать.
— Это грех, милочка, — деловито возразила аббатиса. — Ты должна молиться Заступнику.
— Да, матушка, — на всякий случай согласилась девочка.
— Ты когда-нибудь танцевала без одежды? — последовал новый вопрос.
— Что?!
— Молилась ли ты луне, солнцу, лесу, ручью, реке?
— Зачем?!
— Говорили ли с тобой об Освободителе?
— А кто это?
— Собирала ли ты тайные травы в полной темноте?
— Так не видно же ничего.
— Приносила ли жертвы на алтаре?
— Жертвы?! Матушка!
— Варила ли нечистые варева?
— Нет!
— Шептала ли заклинания? Обращалась ли к языческим богам? Призывала ли Врага помочь тебе? Делила ли свою кровь с вампирами по собственной воле? Лежала ли ты с мужчиной? Брала ли деньги из церковной кассы? Убивала ли людей? Случалось ли тебе…
— Нет! Нет! Нет! — закричала Эрна пронзительно. — Я всегда верила в Заступника! Матушка, за что?! Я никогда не стала бы…
Ничуть не впечатлённая этим порывом, матушка Онория похлопала девочку по руке.
— Ты или слишком умна или слишком глупа, дочь моя, — заключила она. — Умеешь ли ты вязать?
— Но это же мужское умение, — оторопело возразила девочка. Аббатиса пренебрежительно фыркнула.
— Слушай их больше, — заявила она. — Если бы Создатель не хотел бы, чтобы мы вязали, он не дал бы нам гибкие пальцы и ясные глаза. Сестра Арнод, покорми девочку. Сестра Дезире, принеси ей умыться. Когда твой голод будет утолён, дитя моё, ты займёшься делом. Враг ищет незанятые руки — слыхала?
— Да, матушка, — украдкой вытерла слёзы девочка.
— И не размазывай грязь по лицу. Молись Заступнику, который вырвал тебя из рук ютанцев.
— Да, матушка.
Во время вечерней молитвы монахини пристально следили за девочкой, и та мысленно поблагодарила госпожу Татин, которая заставляла её проявлять все внешние признаки благочестия. Мужчины, напротив, вовсе перестали видеть Эрну, как будто наряд послушницы сделал девочку невидимой. Вне палатки монахини надевали на головы невысокие круглые шапочки и покрывали это жёсткими платками. Эрне, как «послушнице», дали только платок и тот стоял вокруг головы, скрывая лицо девочки от посторонних глаз.