Корона Вины
Шрифт:
После таких размышлений мне всегда становилось немного грустно, так печально сложились обстоятельства: мне даже не позволили узнать, кто мои родители. Из-за королевства Инимитус я была разлучена со своей семьей с самого моего рождения, с первого короткого вздоха и судорожного всхлипа детского ротика. Мои отец и мама отдали собственные жизни за мое спасение, и только это уже придавало мне сил дальше сидеть над книгами и изучать в эти сжатые сроки все, что может мне пригодиться во дворце.
Сейчас я готова идти на войну не за себя и собственное разрушенное детство, нет, за всех тех, кто стал заложниками королевства, за тех, кто не может перестать бояться. Живя в этой крошечной деревушке, я насмотрелась достаточно всего: одни обмотанные холстинами грубой и застиранной ткани тела, сбрасываемые с поезда раз, а то и три, в неделю, уже достаточный повод для того, чтобы я ненавидела всю семью Серрано заочно. Такова моя судьба в этой схватке за украденную у меня империю, и я готова идти с высоко поднятой головой.
Сложив руки на столе, водрузила поверх голову и задумалась: а что, собственно, меня сейчас останавливает от того, чтобы на самом деле пройтись по головам и добиться намеченного? А тормозила меня неуверенность, точнее не совсем она, а отсутствие необходимых качеств и навыков для будущей правительницы. Я слишком много не знаю, и всех стараний леди Лямисии, моих воспитателей и покойного пророка, недостаточно для того, чтобы восполнить пробелы в образовании длиною в двадцать один год моей жизни.
Это огромная пропасть между сиротой из провинции и будущими кандидатками в королевы. На их фоне я буду смотреться деревенской клушей, вся ценность которой в признании народа. И это я еще не рассказала мадам о словах покойной леди Инель. Если кто-то узнает, что отбор невест будет проводиться в два этапа, мне кажется, мы просто умрем над учебниками. У меня и так на сон всего три часа в сутки и три перерыва по десять минут на еду. Все остальное время я учусь, учусь и еще раз учусь. У меня словно бесконечный день образования.
Кажется, чем больше я об этом думаю, тем сильнее паника настигает меня в попытках внушить самой себе самообман по поводу моей силы. Как-то раз мадам Силия сказала мне, что легитимность невесты еще должны подтвердить главные настоятели пяти священных храмов столицы, именно для этого многие девушки по три года живут при монастырях, и в этом их сила. Я тогда знатно перепугалась, пока не получила затрещину от мадам и совет думать собственной головой, тогда-то до меня и дошло, что ни одна аристократка на такое не пойдет, а значит где-то есть обходной путь для решения этой проблемы.
Не будет благороднейшая дочка герцога, да даже простого уездного графа, сидеть три года и молиться богам. Это даже представить уже смешно, а в реальность воплощать страшно: они же все избалованные и тяжелее ложки в руках не держали, какие им тяжелые условия жизни монахинь при храме одного из великих богов. Такие оттуда сбегут уже к ужину этого же дня, так что нужно думать и предполагать что и почему. Каким же образом они могут обманывать систему и становиться легитимными невестами, даже не бывая в храмах.
Над этой загадкой я ломала голову почти целую неделю, пока после прочтения труда Великой Княжны Тамилаской меня не осенила такая простая и легкая догадка – взятки. Дворяне могут дать взятку священнослужителям, и те благосклонно закроют глаза на такие маленькие несостыковки в поведении будущей невесты кронпринца. Вот так легко и непринужденно родовитые дворянки уже загодя выбивают с отбора невест всех, кто им может составить конкуренцию.
Просидеть три года в стенах маленькой клетушки, постоянно нагруженной тяжелым трудом и питаясь хуже нашей деревенской коровы может только замученная жизнью и голодом работяга с окраины королевства. Да вот только вряд ли такая, пусть и полностью по закону и божьим взором легитимная, невеста сможет пройти отбор дальше первого испытания. Она не умеет ничего из того, что обязана знать будущая королева. Для нее будет чуждым этот мир бездумной роскоши, сорока ложек на обед и жутких корсетов, в которых дышать невозможно.
Так что это испытание было обычной фикцией, такой красивой ширмой для народа, которая давала веру в то, что все равны и на все воля богов в этом мире. По факту же из десяти попавших на отбор не дворянок до финала не доходила ни одна из них, вылетая еще в общем массовом отсеве, когда о них уже никто не помнил и даже не запоминал. Все это лежало прямо перед моим носом и было настолько логично, что даже за саму себя обидно стало, значит вот, каким образом меня будут пытаться выжить с испытаний.
Кто там будет разбираться, из-за чего убрали с отбора доярку, она же не дочка короля другой страны и скандально известной матушкой в высших кругах не хвастает. Это с тех пылинки сдувают, а простой народ для них это сродни незаметной пыли под ногами, которую не жалко. Я понимаю, что и мои родители ничем не отличались от этого словесного портрета правителей, но хотя бы их народ не был загнан в такие невыносимые условия и жил вполне себе припеваючи. Стабильность, мировое признание и общая зажиточность – вот память о былой Тенебрии.
Как же сложно, и это только подготовка к первому смотру всех кандидаток. Я не представляю, что из себя представляет полномасштабный заговор и как вообще люди могут выдерживать такие объемы поступающей информации. На сегодня мне уже было явно много, а часы показывали только начало пятого, значит до полуночи еще около семи часов, я, наверное, помру над книгами. Мои метания все равно были никому не интересны, да и ныла я мысленно каждый день, когда не могла уже терпеть, только, стиснув зубы, все равно терпела, послушно записывала и запоминала.
Нельзя себя жалеть, нельзя опускать руки и ни в коем случае нельзя отступать. Чем больше я узнаю, тем отчетливее понимаю, что я приняла правильное решение – жаль, пока не выдавалось минутки вновь открыть дневник леди Инель и прочесть все то, что было адресовано лично мне последней из великого рода Ланкастерс. Про них я узнала почти в самую первую очередь и была поражена тем, сколько всего они сделали для всего мира, но для себя так ничего и не смогли придумать, оставшись в истории лишь хмурым пятном разрешенных конфликтов.