Корона жигана
Шрифт:
Синие, очень глубокие, в таких и утонуть можно.
— Раньше, бывало, глаз оторвать от меня не мог, а сейчас даже не смотришь. Или, может быть, какую-нибудь получше нашел? — И ее глазки плутовато блеснули.
А вот этого Дарья не должна была говорить. Лично он, как ему казалось, уже давно вычеркнул тот случай, когда Дарья, будучи еще обыкновенной полтавской простушкой, отдалась ему в тесном гостиничном номере, задрав при этом сарафан до самой шеи. Помнится, в тот вечер он расплатился с ней какой-то недорогой
Тот вечер следовало выжечь из памяти накрепко каленым железом. Проболтайся Макей о нем в кругу приятелей, так непременно это донесли бы до ушей Кирьяна, а тот скор на расправу.
Макей приостановился, заглянул Дарье в глаза и произнес со всей серьезностью:
— Лучше тебя не найти.
— А я-то думала, что ты не помнишь. Как-то бочком мимо меня проходишь.
Синева в глазах Дарьи томно загустела.
— Разве тебя забудешь?! — в сердцах проговорил Макей, в эту минуту он почти ненавидел Дарью.
— Так что же ты тогда от меня шарахаешься? — с укором спросила Дарья.
Возможно, Дарья никогда бы и не узнала своей собственной силы, если бы не оказалась в руках Кирьяна — тот сумел вылепить из девки настоящую барыню. Не окажись Курахин рядом, так наверняка сейчас отдавалась бы за стакан вина. Эх, Дарьюшка, не знала ты себе цены! А сейчас и близко-то не подойдешь, так и подмывает снять шляпу, как перед строгой госпожой.
— А ты что, не знаешь, что ли? — неожиданно резко спросил Макей.
— А что такое? — слегка приостановилась Дарья, повернувшись в его сторону.
— Опасная ты женщина, — просто отвечал Макей, — всех твоих ухажеров уже давно раки съели. А мне женщину поспокойнее надобно.
Дарья с интересом посмотрела в лицо молодого жигана, словно отыскивала какие-то неведомые черточки в его облике, и произнесла, будто плетью ожгла:
— Мне казалось, что я с жиганом разговариваю, а не с торбохватом, — и, повернувшись, заторопилась дальше.
Кровь брызнула в лицо Макею, в висках гулко застучали молоточки. Первое желание, какое у него возникло в эту минуту, — это догнать Дарью, опрокинуть на спину, разодрать на ней платье и прилюдно доказать, с кем она имеет дело.
С минуту Макей преодолевал душивший его гнев, а справившись, побежал вдогонку за удаляющейся стервой.
Говорить не хотелось, да, собственно, и не о чем было. Вышли к Дмитровскому переулку, метрах в пятидесяти дальше по Большой Дмитровке находилась гостиница «Сан-Ремо», где на третьем этаже проживала подруга Дарьи.
— Я провожу тебя до дверей, — предложил Макей.
Дарья лишь фыркнула рассерженной кошкой:
— Не надрывался бы!
Да-а… Дарья стала совершенно другой, а потому не стоит стоять перед ней на задних лапах. Не следует отталкивать ее и равнодушием, женщины, подобные ей, не прощают подобного отношения.
— Тогда я обожду тебя внизу, — Макей распахнул перед девушкой
Дарья даже не удостоила его взглядом и уверенно, постукивая каблучками по мраморным ступеням, заторопилась наверх. Макей невольно посмотрел ей вслед. Жаль, что длинное платье скрывает красивые ноги, посмотреть есть на что.
А черт с ней!..
Он достал портсигар, вытянул из него папиросу и щелкнул зажигалкой. Весело брызнул вверх язык пламени, охотно лизнув папиросную бумагу. Затяжка получилась глубокой. Дым проник глубоко внутрь, наполняя грудь теплом.
Где-то на верхних этажах раздался испуганный женский вскрик, и кто-то сдавленно запросил помощи.
Это была Дарья!
Преодолевая сразу по несколько ступенек, жиган ринулся наверх. На лестничной площадке, опершись локтями о каменные перила, молчаливо созерцал мозаичный пол плотный мужчина в темном костюме. Наверняка один из тех, что явились в гостиницу для плотского удовольствия. Его следовало обойти, но это значит — потерять несколько секунд драгоценного времени. Макей запоздало вспомнил, что забыл вытащить наган, и теперь он напоминал о себе ритмичными ударами в бок.
Макей сунул руку в карман, чтобы извлечь его, но человек, стоящий у перил лестницы, неожиданно распрямился. Жигану потребовалась всего лишь сотая доля секунды, чтобы рассмотреть его лицо. Особенно выделялся его высокий лоб и близко посаженные глаза, колюче взглянувшие на Макея. Так может смотреть только профессиональный убийца, шлифующий свое мастерство на каждой новой жертве. В руке мужчины сверкнул кастет. У Макея создалось полное ощущение того, что лестница, изловчившись, лихо подпрыгнула и ударила его по лбу.
Макей не без труда разлепил глаза. В голове стоял невыносимый звон, она горела так, словно находилась в доменной печи. Перед глазами плыл красный туман. «Кровь», — сообразил Макей. Ад должен быть именно таким — невыносимым и болезненным. Правда, не хватает котла с кипящей смолой да парочки чумазых чертей. Но это все детали… А может, они где-то вблизи?
Откуда-то сверху раздалось довольное кряканье — а вот и бесы! Но в ту же секунду прозвучал вполне человеческий голос:
— А ты говорил, убил. — В тихом голосе звучала нешуточная обида. Похоже, что и у чертей встречаются человеческие качества. Красная пелена понемногу размылась, и Макей увидел говорившего. — Я такую штуку не однажды проделывал. Чего зазря человека-то губить. Глядишь, еще детишек нарожает, жизни порадуется. На лбу-то кость потолще, вот сюда и надо бить. А ежели малость ниже ударил да в переносицу угодил, тогда кранты! — объяснял тот самый мужчина, который встретился Макею на лестнице. — Проверено. Кость-то, она ломается, обломки в мозг идут. А лоб то, что надо, все выдюжит, — с видом знатока заключил громила.