Коронатор (Делатель королей) (другая редакция)
Шрифт:
Потом он обратился к брату королевы:
– Граф Риверс! Вы будете нашим послом и без промедления поедете навстречу Уорвику, дабы договориться с ним о месте и времени битвы. Передайте ему мой вызов.
И он протянул Риверсу перчатку. Тот, нерешительно шагнув вперед, принял ее. Ни для кого не было секретом, что этот брат Элизабет Вудвиль не отличался особой отвагой. Видимо, подумал об этом и Эдуард, глядя, как смущенно теребит его шурин королевскую перчатку. Но менять свое решение он не стал.
– Ну же, сэр Энтони! Я доверяю вам вести переговоры. А теперь, милорды, полагаю, нам следует стать лагерем и сделать необходимые приготовления. Что же касается меня, то я решил дать обет.
Он вскинул
– Клянусь благополучием королевства и короной, что не буду знать ни отдыха, ни сна, пока либо я, либо Уорвик не падет!
– Аминь! – единым дыханием отозвались присутствующие.
Король поглядел на них. Кто-то отводил взгляд, кто-то хмурился, кто-то отрешенно размышлял о своем. Эдуард вздохнул. Кому из них он мог верить?
– Барон Майсгрейв! – обратился он к высокому воину с ниспадавшими до плеч светло-русыми кудрями. – Я желал бы видеть вас в эти часы рядом с собой.
Войска Эдуарда сделали остановку в небольшой деревушке на берегу затянутого ряской пруда. Стояла удивительно тихая ночь, мириады звезд смотрели вниз. Дожди прекратились, но в воздухе уже чувствовалась прохлада приближающейся осени.
Эдуард, не доверявший никому, выбрал для ночлега домик, выстроенный на сваях посередине пруда, куда вел шаткий мостик. С ним остался один только Филип Майсгрейв.
Вглядываясь в окружающий мрак и огни костров, вокруг которых грелись солдаты, король думал о непостижимости Божественного промысла, пославшего ему это испытание. Вдали затихал шум. В открытое окно вливался сырой ночной воздух. Король плотнее закрыл его, но в последнюю минуту задержал свой взгляд на стоявшем на мостике Майсгрейве. Люди непредсказуемы. Мог ли он предполагать, что человек, которого он считал своим соперником, проявит такую преданность? Мог ли он думать, что этому рыцарю, вызывавшему прежде раздражение, он станет доверять больше, чем другим приближенным? А ведь когда-то он безумно ревновал к нему Элизабет. Элизабет! Разве не счастье уже то, что она успела укрыться в аббатстве, избежав, быть может, страшной кончины. Господи, воистину нет предела твоим милостям!
Король встал на колени перед походным аналоем и опустил голову на сложенные ладони. Он молился…
Эдуард не заметил, как заснул. Усталость и тревога сделали свое дело. Данный всего час назад обет растворился в сумраке сновидений…
Короля разбудил свет дня. Он вздрогнул и резко поднялся. Что-то было не так. Что? Тишина! Он не слышал привычного гомона походного лагеря!
Резко распахнув дверь, король вышел.
Филип Майсгрейв стоял на мостике спиной к нему. Он спокойно оглянулся и отступил в сторону. Эдуард замер. Лагерь был пуст. Впрочем, не совсем. Несколько человек бродили среди погасших костров и брошенных палаток. Отставшие от войска маркитантки, переговариваясь и посмеиваясь, укладывали на тележку свои пожитки. Из деревни пришли крестьяне и понуро ожидали в стороне, пока место стоянки совсем не опустеет.
– Майсгрейв! – воскликнул пораженный король. – Что это значит, Майсгрейв?
– Разве ваше величество не слышали?
Эдуард не мог признаться, что нарушил данный им обет и беспробудным сном проспал эти роковые часы. Он промолчал. Тогда Майсгрейв неторопливо заговорил:
– Первым лагерь покинул Монтегю. Он промчался во главе своего отряда с пылающим факелом в руке и кличем: «Да здравствует король Генрих!» Весь лагерь всполошился, но никто не преградил ему путь. Потом ушел Стэнли, следом Ормонд с войском…
– Замолчи! Почему ты не позвал меня? Я бы вышел к ним. Я бы заставил их вспомнить о клятве!
Смуглое лицо Майсгрейва осталось непроницаемым. Он спокойно глядел на короля.
– Если бы вы слышали, государь, их возгласы и хвалы Делателю Королей, то отказались бы от этой мысли. Мне пришлось всю ночь простоять здесь с обнаженным мечом, ибо я опасался, что кто-нибудь из них поспешит доказать свою преданность Алой Розе иным способом. – Глядя на сникшего Эдуарда, он добавил: – Вы хорошо сделали, что не вышли, государь. Не стоит забывать, что живая собака лучше мертвого льва.
– А почему остался ты?
Майсгрейв ничего не ответил, но король и не нуждался в его словах. Они стояли лицом к лицу – король и его вассал, бывшие соперники, ставшие в это утро близкими людьми. Их так и схватили вместе. Но вскоре по приказу Делателя Королей Майсгрейва отпустили, и он так и не узнал, насколько бурной была встреча Эдуарда Йорка с человеком, который сначала подарил ему, а теперь отнял у него трон. Им было о чем поговорить, и их беседа протекала столь эмоционально, что, не вмешайся брат Уорвика епископ Йоркский, павшему венценосцу не сносить бы головы. Впрочем, впоследствии граф был благодарен брату за то, что тот удержал его от варварского поступка, не дав повода для злословия его врагам. Однако оставлять Эдуарда в живых он не собирался. Поручив его епископу Невилю, Уорвик повелел заточить незадачливого короля в замок Мидлхем.
Час торжества Уорвика пробил. Прошло всего одиннадцать дней, как он ступил на землю Англии, и вот эта страна у его ног. Враги повержены, Генриху Ланкастеру возвращен трон, и сам король на заседании парламента торжественно вверил своему спасителю управление страной. Со всех сторон к Уорвику спешили сторонники, и не было в королевстве человека, который не признал бы его власти.
В Вестминстере, пока полубезумный Генрих Ланкастер вел тихое существование монарха-отшельника, Уорвик создал блестящий двор, окружив себя аристократами ланкастерцами и перешедшими на его сторону йоркистами. Своим первым помощником граф избрал Джорджа Кларенса, родного брата свергнутого узурпатора. Среди придворных тогда много толковали о странности этого союза второго Йорка и Делателя Королей. И хотя Джордж получил от тестя неслыханные привилегии, множество земельных наделов и даже – в случае бездетности Ланкастеров – право на трон, все же их близость казалась поразительной, особенно теперь, когда Ричард Невиль готовился казнить старшего из Йорков.
Не один только Кларенс стал причиной пересудов. Его матушка, вдовствующая герцогиня Сесилия Йоркская, явилась ко двору Генриха VI и приняла сторону своего племянника Уорвика. Ко всеобщему изумлению, она объявила, что ее старший сын Эдуард не был сыном герцога Йорка и, следовательно, являясь внебрачным ребенком, не имеет никаких прав на трон Плантагенетов [4] .
Эта новость вызвала целую бурю. Говорили даже, что стареющая красавица Сесилия Невиль просто повредилась в уме. Иные же утверждали, что эта надменная правнучка Эдуарда III [5] так и не смирилась с самовольным браком сына и готова на все, чтобы отомстить непокорному. Были и такие, кто искренне верил, что Эдуард и впрямь не Йорк. Эти полагали, что признание Сесилии – знак ее запоздалого раскаяния. Но нашлись люди, кто догадывался, что, оклеветав сына, создав ему репутацию бастарда, не имеющего прав на корону, Сесилия просто спасала жизнь Эдуарду.
4
Ланкастеры и Йорки были потомками прежней королевской династии Плантагенетов.
5
Эдуард III (1327–1377) – один из самых известных королей Англии из династии Плантагенетов.