Коронатор (Делатель королей) (другая редакция)
Шрифт:
Словом, ситуация при дворе была запутанная. К тому же созданный Уорвиком двор сплошь состоял из недавних его врагов. Блестящие аристократы, входившие ныне в свиту Делателя Королей, были по уши в крови родственников и друзей тех, с кем теперь им приходилось любезно раскланиваться. По сути, вместе их удерживала только железная воля Уорвика. Что же касается короля, то слабодушный Генрих VI почти не появлялся на людях. Лишь изредка по настоянию Уорвика он высиживал час-другой в парламенте, вечно утомленный и рассеянный, странным взглядом окидывая своего спасителя и с готовностью соглашаясь с любым его словом. Таким образом, Уорвик вновь вернул себе прежнее положение, вновь стал правителем Англии.
Однако вскоре его постигла первая неудача. Бежал Эдуард Йорк. При попустительстве ли епископа Невиля или
Уорвик, еще будучи в должности вице-адмирала Англии, поддерживал связи с морскими разбойниками. Едва узнав о бегстве Эдуарда, он отправил надежных людей к пиратам, которые бросились преследовать корабли беглого короля. Лишь чудом во время страшной бури Эдуарду удалось отбиться от пиратов и пристать к голландскому берегу близ городка Алкмар. Когда блистательный в прошлом король Эдуард IV высадился на чужой берег, и он сам, и его свита имели при себе лишь то, в чем успели прыгнуть на борт, так что королю пришлось расплатиться со шкипером своим плащом, подбитым куницей. Нищий, с измученной и голодной свитой в ненастный осенний день ступил он на пристань Алкмара. Он находился во владениях своего союзника и родича Карла Бургундского, но мог ли Эдуард надеяться, что надменный герцог захочет поддержать Йорков, после того как он с таким пренебрежением отнесся к советам и наставлениям Карла, проявив себя столь непредусмотрительным политиком и слабым государем?
В самой же Англии начался голод. Череда солнечных осенних дней не спасла урожай, к тому же хлеба были поражены болезнью. Стал происходить падеж скота. Гибли даже самые неприхотливые сизорунные овцы – какая-то непонятная хворь разъедала им ноги. Продолжали сказываться последствия войны: на местах не было твердой власти, началось брожение среди тайных сторонников Йорков. На дорогах разбойничали, торговля замерла, непомерно выросли цены. Люди стремились хоть чем-то набить закрома, опасаясь голода. Хуже всего приходилось беднякам. Многие из них, окончательно обнищав, подавались в леса, чтобы заниматься грабежом. Им было безразлично, кто там у власти – Ланкастер или Йорк, они проламывали дубиной череп любому, кто оказывался недостаточно силен либо проворен.
Смена власти вопреки ожиданиям не принесла мира и покоя. По-прежнему баронские кланы интриговали против центральной власти, только на сей раз прикрываясь именем Йорков и прикалывая на шляпы белые розы. Положение усугубили сильные ранние морозы, которые с первых чисел декабря обрушились на истерзанную землю.
Именно в это время, в начале зимы, Уорвику сообщили, что в Вестминстерском аббатстве королева Элизабет разрешилась от бремени крепким младенцем мужского пола. Уорвик помрачнел. Хотя он и сделал все возможное, чтобы развенчать Эдуарда и доказать ничтожность его притязаний на корону, все же этот младенец – новый побег на дереве Йорков, придавал вес их династическим устремлениям, суля роду продолжение. В то же время его дочь Анна все еще медлила, не спешила обрадовать отца надеждой на продление рода Ланкастеров. Наоборот, письма ее были короткими и неопределенными. Уорвик достаточно хорошо знал свою дочь, чтобы по этим письмам понять, что она несчастна. Несчастна? Сущая ерунда. Он сделал ее принцессой, наследницей трона, ее муж – одна из лучших партий в Европе! Он хорош собой, молод, правда, звезд с неба не хватает, но ведь он Ланкастер и его ждет корона.
При мысли о Ланкастерах у Ричарда Невиля портилось настроение. Что ни говори, но даже самый захудалый из Йорков стоит всей этой царственной семейки. Тот же горбун Дик, при всем его коварстве и извращенности, был подлинным властелином, в чем Уорвик убедился, просматривая его архив и поражаясь его государственному уму и осмотрительности. Но Ланкастеры!..
Уорвик с пренебрежением размышлял о короле Генрихе. Ничтожество! Годен лишь на то, чтобы часами сидеть в оцепенении или изводить себя нескончаемыми молитвами. Народ говорит о нем – добрый король Генрих… Доброта же эта заключается лишь в слабой улыбке, в тихом голосе да в огромных милостынях, раздаваемых всякому сброду. Однажды, когда Уорвик завел с ним речь об этом, король поднял на него затуманенные серые глаза и тихо, но твердо проговорил:
– Друг мой! Я раздаю лишь те деньги, которые парламент выделил на мое содержание. Но, Господь свидетель, мне почти ничего не нужно. А эти бедняги… Милорд, в стране голод, и кто же, если не король, проявит сострадание к ним?
Уорвик промолчал. Доказывать что-либо было бесполезно. Но уж лучше бы король занимался своими итонскими школами, продолжая их строительство и давая таким образом заработок бродягам, которых голод гнал в города. А подобная щедрость идет им лишь во вред. Уорвик неоднократно видел, как к королевской руке прорывались только самые крепкие из оборванцев, отталкивая слабых и больных, а некоторые по несколько раз припадали к стопам государя, ослепленного порывом милосердия. Монеты попадали в лапы здоровенных детин, которые вполне могли бы работать каменщиками или грузчиками в порту либо вступить в армию, которую Уорвик как раз настойчиво пополнял.
Сын Генриха тоже как будто не от мира сего. Людовик Валуа выделил ему огромные суммы, чтобы он поскорее собрал войско и выступил на подмогу тестю, а он в своих письмах сообщает то о покупке соболей на шубу, то о миланских соколах для охоты, то о новой борзой. Черт бы его побрал, так он промотает все подчистую! Людовик Французский – известный скупердяй и вряд ли согласится добавить еще хоть су. Англии же именно сейчас нужна помощь! Неужели мать Эдуарда не может вправить ему мозги?
При мысли о Маргарите Анжуйской на душе у Ричарда Невиля становилось совсем скверно. Куда больше, чем голод и неурядицы в стране, его беспокоило поведение королевы Алой Розы. Разумеется, он всегда знал, что, несмотря на их политический и родственный союз, они по-прежнему остаются врагами. Не только кровавое прошлое разделяло их, не только унижения и обиды, коим не было числа. Все упиралось в то, что и Ричард Невиль, и Маргарита Анжуйская неутолимо жаждали власти, и ни тот, ни другая ни за какие блага в мире не уступили бы сопернику. И если прежде, когда они оба были изгоями, Уорвик надеялся, что, добыв мечом власть, поднимется выше королевы, то теперь он отчетливо понимал – королева Алой Розы скорее погубит все дело, чем уступит ему хоть в малом.
– Анжуйская сука! – скрежетал зубами Уорвик всякий раз, когда в ответ на его очередной призыв поспешить в Англию, получал холодное учтивое письмо, в котором Маргарита, ссылаясь на любые причины, от плохой погоды и неспокойного моря до незначительного недомогания или рождественских празднеств, всячески оттягивала свой отъезд с континента.
После каждого такого письма Уорвик буквально кипел от бешенства, и лекарям приходилось пускать ему кровь. Бессилие и ненависть граф заливал вином, да так, что бывали недели, когда его никто не видел трезвым. Уорвик тогда размякал, шутил, балагурил, зачастую отправлялся кутить в городские притоны. Собутыльником он обычно выбирал своего зятя Кларенса. Когда же винные пары окончательно затуманивали мозги Делателя Королей, он тыкал в грудь Джорджа пальцем, твердя:
– Ты знаешь, почему я тебя люблю? Потому что ты настоящий Йорк, как и отец твой – упокой, Господи, его душу, – и мать, и Эдуард, который был смельчаком и нравился бабам, и даже калека Ричард. У Ричарда на спине горб, а сердце чернее сажи, зато его голова – чистое золото. Да, я люблю Йорков и тоскую о них. Эх, какие дела мы могли бы с ними совершить! Однако, клянусь гербом предков, не я положил между нами меч. А Ланкастеры… Ни капли величия. Полоумный идиот, его сын – легкомысленный красавчик под каблуком у мамаши, да и сама мамаша, чертова сука, готовая из-за своей гордыни все погубить. Подумать только, меня угораздило отдать им мою девочку!
Джордж слушал его с хмельной улыбкой. Однако бывали мгновения, когда он начинал осознавать происходящее, и тогда в его мутно-зеленых глазах появлялся странный блеск. Он понимал, что его тесть несчастен, дела его идут вкривь и вкось и все чаще приходил к выводу, что земля уходит из-под ног Делателя Королей. Уорвик был могучим союзником, однако теперь Кларенс ясно видел, что Медведю Невилю никогда не ужиться с Ланкастерами. А что из этого следует? Новая война?
Уорвик заплетающимся языком жаловался, что скучает без Анны, а Кларенс, отводя глаза, думал о своем.