Коронный удар
Шрифт:
Эти молнии пронзили Глеба от макушки до копчика, намертво пригвоздили к табурету. В голове затрещали электрические разряды, по жилам заструился конденсат. Хотелось провалиться сквозь землю... А ведь это запросто. Сейчас лейтенант поднимется, да как врежет кулаком по темечку. Точно, этажом ниже окажешься... Но Калинович даже не шелохнулся. Смотрел на Глеба – как гипнотизировал. В глазах ядерная зима.
– Ты какого хрена к Ирке приперся?
– Я... Это не я... Меня начальник штаба прислал... – пролепетал Глеб. – Я картошку приносил...
– Да? А какого хрена на Ирку полез?
– Я?! Нет, не лез я... Она... Она...
Глеб хотел сказать, что
– Она сама, да? – подсказал лейтенант.
– Ну, не сама... Не знаю...
– А ты, я смотрю, не гондон, как некоторые... А знаешь, что некоторые? Все на Ирку спихивают... А ты молодцом...
Калинович взялся за бутылку и прямо с горла осушил ее до дна.
– Ну чего ты на меня смотришь? – уже хорошо заплетающимся языком спросил он. – Да, были некоторые. На Ирку они спихивали... Сначала пихали ее, а потом спихивали... Да, Орлов, да! Жена у меня блядь. Самая натуральная конченая блядь!!! Не надо на меня так смотреть, не надо...
– Да я не смотрю... Всякое в жизни бывает...
– Да знаю, о чем ты думаешь. Что у всех офицеров жены бляди... Наверное, еще на гражданке этих разговоров наслушался... А ведь это правда... Ну, не совсем, правда. Те, кто поумней, нормальных жен себе берут. Не из тех, которые вокруг училища крутятся. А я... Ты знаешь, как дураки женятся?.. Ты вообще знаешь, как курсантов называют? Санитарами города. Потому что на последних блядях женятся, а потом с собой их увозят... А ты кто думаешь, вокруг курсантов крутится? Да бляди и крутятся. А думаешь, у них на лбу написано, что они бляди? Ага, не угадал. Они-то как раз целок из себя строят. Замуж, бляха, хотят. Потому и ломаются... Ирка тоже порядочной прикидывалась. Охмурила меня. Был бы умным, раскусил. А я дураком оказался. Не понял ничего. А когда понял, поздно уже было. Влюбился по самые уши. Да и кольцо уже на пальце носил, понял?.. Я ж с ней на последнем курсе расписался. У меня, бляха, наряд, или ночной выход, или еще что, а она в это время хорей тешит. Я не знал... А когда узнал... Одного урода чуть не убил... А Ирку пальцем не тронул. Люблю эту суку, люблю... Она тогда обещала исправиться. Даже в руках себя держала. Здесь не грешила... А потом вот по новой понеслось... Я ж тебя убить мог, придурок!
– Так ничего же... Ничего же не было...
– Да знаю я. Ирка мне все рассказала... Вернее, сначала соседка рассказала. Видела, как солдат какой-то из квартиры вылетал... Я сразу понял. К Ирке с претензией. Ну она... Она хоть и блядь, но не врет... Вернее, врет, но это пока за жопу ее не возьмешь...
Даже для здорового мужика четыре бутылки водки – слишком много. Лейтенант расклеивался прямо на глазах. Речь становилась несвязной, язык еле ворочался во рту. Но он все не унимался.
– Она мне рассказала, как все было... Так что живи... А скажи, была мысль Ирку трахнуть? Какого ты хрена под душ полез?.. Ладно, не оправдывайся. Ирка во всем виновата. Шлюха она... Знаешь, где она сейчас?.. А хрен его знает, где она. Я ее выгнал. Пошла она, коза... Надоело. Надоело, блин...
В дверь позвонили. Лейтенанта как подменили. Даже хмельная дурь из глаз выветрилась. Он как подстреленный выскочил из-за стола, ломанулся к двери, открыл.
– А-а, явилась, – услышал Глеб его голос.
И все равно язык заплетается.
– Сергей, можно я завтра домой поеду? Завтра поезд...
Это Ира.
– Ладно, завтра поедешь...
– У нас гости?.. Извини, я хотела сказать, у тебя...
– У нас... У нас гости...
– Кто?
– Тебе какая разница?
– Да, да, ты прав. Разницы нет...
Голоса из прихожей переместились в комнату. Глеб слышал их, но слов не разбирал.
Минуты через две голоса стихли. Зато послышались шорохи, скрипы. А потом тишину прорезал женский стон... Как будто Калинович режет свою жену. А он ее как раз-то и резал. Но не ножом. Кое-чем другим...
Глеб понял, что ему здесь не место. Тихонечко поднялся, на цыпочках прокрался в прихожую. Он не собирался заглядывать в комнату. Но в прихожей висело зеркало. Как раз в таком месте, что через него можно было обозревать зал. Он совершенно случайно бросил на него взгляд. И увидел Иру.
Совершенно голая, она стояла в интересной позе, а сзади в нее вклинивался лейтенант. Может, она и шлюха. Но он ее любит. Как раз этим и занимается...
Глава 2
Демьяна подняли среди ночи.
– Пошли, – зловеще сказал Мальчик, приблатненный хрен из пристяжи смотрящего отряда.
Демьян с удовольствием послал бы его куда подальше. А еще лучше, башку бы ему свернул.
– Куда?
– Куда надо!
Борзеет Мальчик. Силу за собой чувствует, потому и борзеет.
А Демьян у воров не в почете. Еще со следственного изолятора у него проблемы начались. Барабуль маляву подогнал. Чуть ли не гадом его объявил. Типа, таких козлов, как он, мочить надо...
А что он плохого Барабулю сделал? Ну, Неделю с Гоблином завалил. Ну, прознал об этом законник. И что? Ни Демьян, так кто-нибудь другой бы их завалил. Судьба у них такая... Барабуля же он не трогал. И мог бы даже завязать с ним, типа, альянс. Вместе бы «капусту» стригли... Но Барабуль не захотел быть с ним. Он выступил против. Может, это он ментов на Демьяна натравил? Может, это с его подачи его взяли за жабры?.. А говорят, воры не сотрудничают с ментами. Ха-ха, не надо смешить людей. Все это чисто понты. Не подставишь – не проживешь. Этот принцип Демьян на опыте опробовал. Дрон до сих пор под следствием. А сколько времени уже прошло...
Но Дрону легче. В отличие от Демьяна, его никто не трогает. И вор законный не шлет по его душу убойную маляву... Барабуль не требовал смертной кары. Но Демьяна должны были опустить. Это у блатных запросто. Еще тогда, в следственном изоляторе, это могло случиться.
Блатные подозвали его к себе. Объявили приговор. Но в исполнение приводить его не стали. Какие-то свои дела у них были. Отложили все до следующего дня...
До этого момента Демьяна никто не трогал. Его боялись. Мало того, на первых порах «пассажиры» даже требовали, чтобы его перевели в другую камеру. В их глазах он был беспредельным убийцей, безбашенным мясником. Ему ничего не стоило завалить человека. И все это знали...
Знали. Боялись. И все равно тронули... За что и поплатились. В ночь после объявления приговора Демьян вышел на тропу войны.
Блатные накачались какой-то «дурью» и крепко спали. И все остальные в камере дрыхли. Даже те, кому не хватало мест на шконках... А может, кто-то и видел, как Демьян орудовал заточкой – остро отточенным черенком ложки. Но этот «кто-то» предпочел молчать...
Демьян не стал церемониться. И загнал заточку прямо в сердце смотрящему. Тот даже не пикнул. Затем он преспокойно вытащил заточку и сунул ее под матрас одной из его «шестерок». А «пальчики» свои стер.