Короткий деловой визит
Шрифт:
Дашков внимательно посмотрел на него:
– А если они захотят проверить? Вы ведь рассказывали: так называемый запах мысли...
– Вы бывали когда-нибудь там?
– Смуглый перст четко указал на массив лагеря юных лунопроходцев, раскинувшийся в Лисьей бухте.
– Треск цикады в многотысячной стае чаек...
– У вас есть дети?
– совсем тихо спросил Дашков.
– Таким, как я, не позволяют иметь своих детей...
– еще тише ответил космический гость
Наступила тяжелая пауза. Гость медленно опустил руку и заговорил, глядя на носки своих туфель:
– Мне не хочется рассказывать
– Жрецам, - подсказал Фаттах слово, неизвестное пришельцу, потому что на Земле оно уже давно не звучало.
– Да, жрецам. И постепенно они захватили всю власть в свои руки. По их предписаниям все одинаково одевались, говорили одними и теми же словами и читали одинаковые молитвы, ели за общими столами и занимались только строго предписанным трудом. Искусство было столь же жестко регламентировано и в конечном счете сводилось к религиозным обрядам. Легко представить, как в таких условиях воспитывались дети...
Да, представить было нетрудно.
– И вот один человек... вы не возражаете, что я называю его человеком? Мой соплеменник, которого я хорошо знал, сначала в силу наследственного дара, а потом и по собственному убеждению стал воздействовать на детей. Это не было обучение наукам или ремеслам и даже добру или злу; он просто помогал детям быть разными... Вы ведь знаете, что такое аспергилус флавус?
Дашков с Фаттахом переглянулись.
– Не-ет, - протянул Джанг.
– К своему стыду - нет.
– Я услышал об этом, когда побывал в нижнем течении Нила. Там имеются могилы - древние, позднее раскопанные. Но оказалось, что тех, кто спустя тысячелетия вскрывал эти могилы, поражал какой- то рок: все вскоре умирали, но от разных причин.
– Вспомнил!
– воскликнул Дашков.
– "Проклятие Тутанхамона". Это вирус, который не возбуждает какую-то одну, определенную болезнь, а находит в человеке самое слабое место и бьет именно туда, инициируя самые различные заболевания.
– Да, - подтвердил гость.
– Но мой "разбойник" обладал прямо противоположным даром - он находил в каждом самое лучшее и это лучшее заставлял звучать с удесятеренной силой. А ведь лучшее есть в каждом... Очень скоро он понял удивительную закономерность: люди, каждый из которых жесток по-своему, все равно одинаковы; нельзя быть индивидуальностью во зле. А вот совершенные в прекрасном - о, как они отличаются друг от друга... и от окружающих! Но когда в одном округе возникает сразу целая плеяда талантов, этому начинают искать причину. Некоторое время этому человеку удавалось ускользать от внимания жрецов, переезжая с места на место; но до бесконечности это продолжаться не могло. Его выследили, и он захватил один из кораблей инопланетян, благо этот корабль сам находил звездную систему с разумной жизнью, не требуя целого экипажа.
– И ты согласился его преследовать?
– вырвалось у Фаттаха. Гость быстро поднял голову и пристально
– У каждого свое дело, - медленно проговорил Дашков. Гость отступил на шаг и склонил голову:
– Я сказал все. Мне пора.
– Постойте!
– Дашков требовательным движением протянул руку к Фаттаху: Связь, быстро!
Джанг вытащил из кармана коробочку среднедистанционного фона и вложил ее в протянутую ладонь.
"Оцепление! Вызываю оцепление корабля! Ларломыкин? На связи Дашков. Отставить все и немедленно покинуть взлетную зону. В радиусе километра не должно остаться ни единого человека. Аппаратуру слежения отключить. Даю пятнадцать минут. Все.
– Он еще немного подумал и добавил: - Под мою ответственность".
– Спасибо, - сказал гость.
– Прощайте, и - каждому своего счастья!
Он развернулся и покатился прочь, словно на роликах, мягко пружиня резиновыми бескостными ногами.
По мере того как его фигура отдалялась, краски костюма серели и приобретали металлический отлив; вот он завернул за угол старинного корпуса биостанции и пропал из виду. В этот же миг над Шебетовским перевалом замельтешили разнокалиберные гелиглайдеры, мобили и даже дельтапланы приказ Дашкова выполнялся неукоснительно. Через несколько минут исчезли и они.
А Дашков с Фаттахом снова опустились на разогретые солнцем доски, невесело усмехаясь собственным мыслям, - бригадир космических монтажников без бригады и член Совета, который никогда уже не вернется к тому, чтобы манипулировать, формулировать, моделировать и функционировать... Оба молчали.
– М-да, - первым не выдержал Фаттах, - это, конечно, прекрасно развивать в каждом свое, индивидуальное, но ведь должно же быть и что-то общее, иначе нельзя...
– Общее будет всегда. Можно одинаково любить вот это все, - Дашков развел руки, словно собираясь обнять Карадаг вместе с бухтой, - но один из этой любви пишет картину, другой собирает камешки, а третий отправляется на Луну - найти там такую же горушку и назвать обязательно тем же именем, а не своим, заметь.
Они замолчали и стали глядеть в сторону перевала. Минут двадцать прошло в томительном ожидании, а затем откуда-то снизу выпрыгнула серебристая "волнушка" и, не рыская, вертикально пошла вверх, не оставляя за собой следа.
– Петр Палыч!
– ахнул вдруг Джанг.
– Мы ведь даже не спросили, как его зовут! Может, я попытаюсь с ним связаться, пока он еще не вышел за пределы атмосферы?
– Давай, давай, - сказал Дашков.
– Отличная мысль!
Фаттах со всех ног ринулся в кабину связи.
Дашков больше не глядел на небо, в котором уже не было видно растворившейся в синеве серебристой точки, а с любопытством рассматривал скумбрию, продолжавшую крутиться вокруг кузнечика: голову и ноги она благополучно объела, но на крючок не попалась. Потом перевел взгляд в сторону перевала. Редковатую зелень уже тронула роскошная накипь осеннего пурпура. Дороги отсюда видно не было, но он хорошо представлял себе эту темно-синюю, как спинка скумбрии, асфальтовую ленту, которая уводила на запад, чтобы к вечеру сомкнуться с заходящим солнцем. Стояла полуденная тишина, и только из полуоткрытой двери домика связистов доносился монотонный голос Джанга, призывавшего пришельца откликнуться.