Короткое замыкание
Шрифт:
Вай-вай, что там такое? В рыжих кустах травы, у второй тропы, возле столба сигнальной линии, лежали люди в коричневых шинелях и фуражках с длинными козырьками. Черт побери, неужели ему померещилось? Нет, это были не камни, не пни, а настоящие живые люди. Один, два, три... семь человек насчитал Октай, и семь винтовок, и семь примкнутых к ним штыков.
Ну, знаете, это черт знает что! Такого, извините, хамства Октай не ожидал от иранцев. Они могут прицелиться в тебя, могут выкрикнуть оскорбительное слово, могут даже запустить камнем. Но чтобы перебраться на нашу территорию и преспокойно торчать у дозорной тропы?.. Октай возмутился до глубины души.
И вместо того, чтобы стукнуть два раза по голенищу, он громко шепнул Звонареву:
– Слушай, мне кажется, я вижу нечто интересное.
– Где?
– встрепенулся ефрейтор и посмотрел туда, куда указал Октай.
Да, там были иранские солдаты.
– Мне кажется, они потеряли головы, - пояснил Октай.
Звонарев молча рассматривал их, соображая, что делать.
– Что ты скажешь по этому поводу?
– поинтересовался Октай.
На него нашло вдохновение, и он уже не чувствовал себя больше стесненным рядом с ефрейтором. Необычность ситуации как бы ставила их на равную ногу и давала право Октаю быть таким, какой он есть. Он даже со злорадством вспомнил своего дядю Аллахверды Мамеда-оглы, его упреки, его заносчивость. Вот и наступил срок совершить подвиг Октаю, и пусть дядя узнает об этом и прикусит язык.
На парня нашло вдохновение, и он уже не мог удержаться.
– Не кажется ли тебе, что это нахальство с их стороны?
– Нахальство, - сдержанно согласился ефрейтор.
– Чего же они хотят?
– Не иначе, как захватить наш наряд.
– Значит, они хотели захватить нас с тобой?
– зловеще переспросил Октай.
– Выходит, нас с тобой, - подтвердил Звонарев.
– Собаки!
– выругался Октай.
Все в нем кипело и клокотало от гнева.
А между тем сейчас требовалось полное спокойствие духа, чтобы трезво оценить обстановку и принять правильное решение. Звонарев сердито шикнул на Октая, чтобы тот заткнулся со своей болтовней, приказал ему не высовываться над высоткой, а сам стал осторожно наблюдать за врагами.
Уже совсем рассвело. Коричневые шинели еле виднелись в пожухлой мокрой траве. Иранцы лежали внизу, под высоткой, которую занимали пограничники, и не видели их. Очевидно, они пробрались туда до прихода наряда, и теперь высота преграждала им дорогу обратно: иного пути не было. Здорово! Пограничники прижаты к границе, а враги отрезаны от своей территории. Вся разница в том, что Звонарев и Октай были на родной земле, а иранцы - на чужой. А это немаленькая разница, если хорошенько подумать.
Да, немаленькая! Об отходе с высотки не могло быть и речи. Уйти значит отпустить иранцев на свою землю. Надо одолеть их. "Даже если их семеро, а нас двое", - думал Звонарев. Что же делать? Позвонить на заставу, чтобы пришла помощь? Невозможно. Сигнальная линия у той тропы, рядом с засадой. Дать ракеты? Глупо. Наряд первым обнаружит себя...
Коричневые шинели задвигались в пожухлой мокрой траве; иранцы поползли к высотке.
"Гады, окружают!.. Ну, теперь нам нечего церемониться. Только вот выдержит ли Мамедов? Больно горяч, несерьезен. Да и патроны надо беречь. На заставе не сразу услышат, далековато. А-а, ничего!.." - решил Звонарев.
Негромко, но внушительно он высказал свое решение Октаю. Тот даже обрадовался:
– Хорошо! У нас говорят: убил собаку - сам и волочи ее.
– Чего?
– не понял Звонарев.
– Ну, заварили кашу, пусть сами и расхлебывают, - кивнул Октай в сторону иранских солдат.
Все, что происходило потом, было похоже на сон. Иранцы были совсем близко, сейчас они вскочат на ноги и ринутся на высотку. Звонарев и Октай одновременно прицелились, одновременно выпустили по длинной очереди. Трассирующие пули двумя пунктирными строчками полетели вниз, ударились о камни и срикошетили в разные стороны. Три или четыре из них взмыли вверх и погасли в светлеющем небе. Фонтанчики земли взметнулись рядом с шинелями и тотчас опали. И двое не поднялись. А оставшиеся в живых вскочили на ноги, заметались из стороны в сторону, что-то закричали на своем языке.
И тогда еще две очереди прострочили низину, и еще один иранец упал на траву. Пули выбили на камнях искры и потухли. "Как при коротком замыкании", - мелькнуло в голове у Октая.
– Стой!
– скомандовал Звонарев.
– Побережем патроны.
Стало удивительно тихо вокруг. Мутное солнце взошло над холмами, недовольно взглянуло сквозь редкие облака на землю. Подул порывистый ветер, охлаждая лица и раскачивая былинки перед глазами. И казалось невероятным, что минуту назад гремели выстрелы и падали замертво люди.
Между тем, иранцы залегли в канаве, что проходила возле телефонных столбов, стали стрелять по высотке.
И уже ничего не казалось невероятным. Да, произошло короткое замыкание. Между двумя мирами, двумя линиями высочайшего напряжения. Время от времени так бывает. Это неизбежно. Слишком разные эти линии, и не скоро еще они смогут спокойно и мирно тянуться рядом.
Иранцы вели беспорядочную стрельбу по высотке. Пули с визгом сшибали вершинки трав, ударялись о большой камень позади пограничников.
– Вот черти, - сдержанно заметил Звонарев.
– Да-а, - протянул Октай и спросил: - Как думаешь, услышали выстрелы на заставе?
– Наверное...
Иранцев, очевидно, тоже беспокоило это. Они поглядывали в сторону заставы и нервничали. Потом поднялись и, пригибаясь, стреляя на ходу, побежали к высотке.
– Прорваться хотят, - сказал Звонарев.
– Вот дурни...
Он полоснул очередью впереди бегущих, и те откатились, снова залегли в канаву, стали что-то кричать и грозить кулаками. Потом опять побежали, и тогда очередь Звонарева скосила еще одного. Остались трое. Эти опять откатились, залегли в канаву, посылая проклятья неизвестно кому. Они уже были не рады, что ввязались в эту авантюру с захватом.
– Идиоты, - пробурчал Октай.
Ему стало теперь немного жалко этих троих, обреченных на гибель.
– Слушай, Октай, - вдруг решительно обратился к нему ефрейтор.
– Если они побегут, мы перебьем их, как зайцев. Надо бы живьем взять, чего зря убивать, поди не по своей воле пошли на смерть. Но взять мы их не сможем. Сойдем с высотки - нас перебьют. Что делать, а?
Он выжидательно смотрел на Октая, и тот понял его.
– Ладно, Миша, схожу. У тебя есть белый платок?