Коротков
Шрифт:
Скорее всего, немцы добились бы выдачи Вольвебера. К счастью для «Антона», о нем вовремя узнал от своих «источников» резидент внешней разведки в Стокгольме Борис Рыбкин. Правительство СССР официально заявило, что Эрнст Вольвебер является советским гражданином и потому подлежит не выдаче Германии, а немедленной репатриации в Москву. Что и было сделано.
Естественно, вся эта история прямо-таки детективного свойства проходила при живом и непосредственном участии Александра Короткова, ранее лично Вольвебера не знавшего.
Итак, Эрнст Вольвебер стал статс-секретарем МВД. Разведка в новом статс-секретариате именовалась отныне Главным управлением XV.
Впоследствии для министерства государственной безопасности был выстроен громадный комплекс в основном двенадцатиэтажных зданий какого-то странного буро-красного цвета, на углу Франкфуртераллее и Рушештрассе. В одном из них — угловом, с внутренним двориком, разместилось и Главное управление разведки.
В 1957 году, как раз перед приездом Короткова в Берлин, Вольвебер также перестал устраивать Ульбрихта. Он был смещен, а органы государственной безопасности возглавил (и возглавлял до самого конца существования ГДР) также невысокий, плотный, с большой головой при почти полном отсутствии шеи Эрих Мильке. По удивительному стечению обстоятельств, Мильке, который никогда даже на фотографии не видел шефа гестапо Мюллера, носил точно такую же странную прическу с высоко выбритыми висками…
Эрих Мильке также принадлежал к числу старых немецких коммунистов, которые в конце двадцатых — начале тридцатых годов аргументам разума и логики в стычках со штурмовиками предпочитали крепкие пролетарские кулаки и тяжелые медные бляхи поясных ремней с эмблемой «Рот-Фронт». С тем же поднятым вверх крепко сжатым кулаком.
Еще до прихода Гитлера к власти Эрих Мильке с товарищем Эрихом Циммером (обоим немного за двадцать) по решению партии в отместку за убийство на митинге двух рабочих, 9 августа 1931 года также во время митинга на площади Бюловплац перед «Домом Карла Либкнехта» убил капитанов полиции Пауля Анлауфа и Франка Ленка, еще одного полицейского ранил.
Убийство полицейского в Германии традиционно считается одним из самых тяжких преступлений, на которое не распространяется срок давности. Именно за это после объединения Германии почти шестьдесят лет спустя власти ФРГ попытались привлечь к ответственности престарелого Эриха Мильке…
При Мильке органы госбезопасности были восстановлены в ранге министерства (пресловутого «штази»). Главное управление XV (разведывательное) бывшего статс-секретариата стало в составе МГБ ГДР именоваться Главным управлением разведки (ГУР).
Мильке и Вольфу суждено будет много лет работать, что называется, «под одной крышей». Это были очень разные люди, разного интеллекта, разного жизненного опыта, с разными — но у обоих сильными — характерами. Отношения между ними порой будут доходить до крайней степени напряженности. И Александру Короткову в качестве полномочного представителя КГБ да и просто общего друга обоих придется частенько прикладывать немало усилий и такта, чтобы сглаживать острые конфликты между министром госбезопасности и шефом разведки.
Мильке был человеком крутого нрава, любил и умел, как говорится, ломать людей через колено. При внешней простоватости и не слишком широкой образованности был по-крестьянски упрям, проницателен и хитер. Чтобы работать с ним на равных, нужно было стать с ним на равных, заставить уважать себя и считаться с собой. Это удавалось далеко не каждому
С Вольфом все было проще. И не только потому, что Маркус был моложе и гораздо образованнее Мильке. Талантливый, разносторонне эрудированный человек, Вольф все же был тогда еще новичком в разведке, а потому с самого начала должен был признать абсолютное превосходство Короткова как высококлассного профессионала вообще и компетентнейшего знатока именно Германии, в частности.
Хитрый, даже коварный Вальтер Ульбрихт прекрасно знал, что население ГДР не слишком любит Первого секретаря ЦК СЕПГ. Ему было известно, что в бесчисленных берлинских (и не только берлинских) кнайпе, бирштубе, келлерах рассказывают вполголоса анекдоты, в которых обыгрывается и его неистребимый саксонский акцент, и высокий, неприлично визгливый иногда голос.
Поэтому его вполне устраивала взаимная неприязнь министра госбезопасности и шефа разведки. В этом он как опытный, прожженный политик видел своеобразный баланс сил.
Теперь несколько принципиально важных для автора строк.
С позиций международного права Германская Демократическая Республика, как и Федеративная Республика Германия, являлась суверенным государством, поддерживала нормальные дипломатические отношения со многими странами, являлась членом десятков международных организаций, в том числе и ООН. Как любое суверенное государство, ГДР имела полное право содержать вооруженные силы, органы разведки и контрразведки. Служба в этих учреждениях сама по себе не могла и не должна считаться преступным, уголовно наказуемым деянием.
Тем не менее почти сразу после объединения ФРГ и ГДР федеральные и земельные власти начали откровенное преследование многих государственных и партийных деятелей бывшей ГДР, сотрудников ее органов госбезопасности и негласных помощников. Многие кадровые офицеры (особенно старшие) бывших вооруженных сил ГДР не были зачислены на службу в бундесвер, на что имели полное право. Между тем кадровые разведчики ФРГ, работавшие против ГДР, никакой ответственности, даже простого упрека за это не понесли. Хотя, если подойти к этому строго юридически, совершали против другого суверенного государства то же самое, что их коллеги по профессии на Востоке. То есть что принято называть двойным стандартом, что весьма характерно для многих западных держав, в первую очередь — для США.
Так, пришлось предстать перед Фемидой ФРГ и Эриху Мильке, и Маркусу Вольфу. Процессы эти, фактически провалившиеся, тем не менее вызвали в стране настоящий скандал. Иначе и быть не могло. Невозможно сегодня нынешними мерками мерить поступки людей, чей пик активной политической деятельности пришелся на самые напряженные годы «холодной войны». Тот же Маркус Вольф справедливо писал о той поре:
«Это время сформировало по обе стороны резкие образы непримиримых врагов. Видя в нашем противнике “империалистического агрессора”, мы сами воплощали для миллионов людей по ту сторону “империю зла”».