Корпус-3
Шрифт:
Ветер подтащил нас к центру. Вода прямо под нами: ее запах — обещание райского блаженства, он сводит с ума. Я протягиваю руку, пальцы касаются потока — и мгновенно меня пронзает страшная боль. Рука вывихнута, я лечу вверх тормашками.
Нас с девочкой отбрасывает к периферии трубы. Мы врезаемся в противоположную покатую стенку канала и отскакиваем, но при этом удаляемся от него, поднимаемся над водой — и, конечно, по-прежнему быстро движемся по трубе.
Кажется, у меня сломана рука, но я все равно сосу влагу, оставшуюся
— Надо не так, — говорит девочка, отдышавшись.
— У меня бы получилось, — настаиваю я и лягаю ногой воздух, надеясь вернуться обратно к каналу.
— Вода в желобе. Желоб вращается независимо от стен, поэтому вода не выливается. Она движется очень-очень быстро. Смотри.
Девочка указывает на троих у противоположной стороны канала. Собиратель с палкой в руках крякает и шипит, словно отдавая инструкции. Черно-синий свистит в ответ.
— Это Толкарец, — поясняет девочка.
Понятия не имею, откуда она берет эти имена, но они прилипают намертво.
Двое хватают Толкарца за ноги. Палка входит в воду, и все они вращаются, словно юла, однако все же остаются над поверхностью канала. Наконец им удается высвободить немного воды, которая разбивается на дрожащие, сверкающие шарики.
А где же третий — Пурпурно-коричневый?
Он появляется из темноты за нами, завывая от восторга, оттолкнувшись ногами от стены, довольно ловко летит к «жемчужине» воды размером с кулак, проглатывает огромный ее кусок (у него широкие желтые зубы, большие клыки и еще более крупные резцы), а остальное зачерпывает полой куртки.
— Как его зовут? — спрашиваю я, перекрикивая шум.
— Сатмонк.
Двое других перехватывают Сатмонка, отскакивают от стены и, взявшись за руки, плывут вместе, зачерпывая капли и шарики воды, которую Сатмонк выжимает из куртки.
Все жадно пьют.
— Вот как надо, — говорит девочка. — А нам до них еще несколько минут добираться.
— Это я виноват, — отвечаю я. Влаги на языке и губах хватает только на несколько слов.
— Ничего не поделаешь. Здесь главное — набраться терпения, ждать и наблюдать. Иначе твою книгу напишет кто-то другой, или, что еще хуже — она пропадет.
Девочка указывает на серебристые потоки и водовороты в тоннеле.
— «Пурпурный», — говорю я, — значит «красный».
Не обращая на меня внимания, она парит рядом, на расстоянии вытянутой руки. Вдруг ее веки тяжелеют, и она погружается в какой-то транс.
Терпеливая.
Этот ребенок мне нравится.
Собиратель, Толкарец и Сатмонк не против того, чтобы еще немного повисеть над вращающимся каналом. Вскоре они повторяют свой трюк с палкой, радостно вопя, свистя и крякая. Мимо нас проносятся большие бусины воды. Я открываю рот; моя голова целиком погружается в воду, но каким-то чудом мне удается напиться и при этом не утонуть.
Вода пощипывает губы и щеки, и у нее
И конечно, одежда тоже не помешает. Я по-прежнему голый, и это не нравится даже мне. У остальных одежда есть.
Мимо, расслабленно положив руки за голову, проплывает Костяной Гребень — Собиратель. Он сильно рискует — потоки воздуха непредсказуемы, особенно над поверхностью потока, где возникают завихрения.
Вода, двигаясь по каналу, захватывает воздух, тем самым создавая ветер, который протолкнул нас в отверстие и сейчас тащит по трубе. В центре может быть опасно. Иногда завихрения пытаются направить нас к потоку, однако парням и девочке это не впервой, и поэтому мы держимся в относительной безопасности рядом со стенкой канала.
Пурпурно-коричневый — Сатмонк — пихает девочку в бок, и она открывает глаза. Мы добились кое-каких успехов. Изменяя положение тел и двигая руками, мы можем парить и двигаться в потоке воздуха.
Собиратель смотрит на меня, однако понять что-то по выражению его лица невозможно.
— Как насчет еды? — выдавливает он из себя гнусавым тенором, прикрывая ладонью лоб-нос.
Я улыбаюсь и показываю большой палец.
— Не показывать зубы, — говорит он. — Это грубо.
Я плотно сжимаю губы.
— Еда, конечно! Без еды — настоящий ад!
— Не ад. Корабль. Большой, больной Корабль. Еда скоро.
Впереди еще одно отверстие; возможно, оно — на противоположной стороне трубопровода, из которого мы пришли. Шанс выбраться и пойти дальше.
По выражению лица девочки я понимаю, что выбраться из вращающегося тоннеля сложно. Она указывает на свои глаза, затем на меня, потом на парней.
— Смотри и учись, только быстро! Иначе закружишься, а потом утонешь.
Они движутся под углом к потоку, отталкиваясь от стенок канала все медленнее и медленнее… Манящее жерло выхода приближается. Я пытаюсь учиться, наблюдая за ними, и мне удается не отстать. Затем мы хватаемся друг за друга и прыгаем вперед.
Еще один, последний маневр, который я так и не понял, — какое-то вращение по раструбу «рожка». Мы барахтаемся, словно дети на куче песка, боремся с ветром, который дует нам вбок…
… И оказываемся в совершенно необъятном пространстве, вдали от раструба, канала и прекрасной и страшной воды.
— Отлично! — кричит девочка. — Иногда получается не сразу, а попытки с третьей или четвертой.
— Сколько ты уже этим занимаешься? — спрашиваю я.
— Не знаю. Я переправилась через четыре реки, но так далеко не заходила — да еще и с книгой.
Про книгу я ничего не понял. Я вообще мало что понимаю. Я никчемный невежда и понятия не имею, почему эта команда до сих пор тянет меня за собой.