Корректор реальности
Шрифт:
В груди – ледяной ком. Я чувствую, я знаю – из этой атаки живым я не вернусь… Мне суждено погибнуть… Если бы не приказ, обрекающий мой экипаж на смерть… Сейчас Хорст отдаст его, и – снова вперед, под выстрелы бронебойных снарядов русских пушек» [9] .
Я уложил ствол винтовки с примкнутым штыком на плотно скрученную скатку. Штык тоже дело нужное, своеобразный стабилизатор. Поерзал, пытаясь найти самое удобное положение. Вроде бы все хорошо… Теперь так – я перегнал хомутик прицела своей винтовки образца 1891—1930 гг. вперед до риски 19. Это и будет 1900 метров… Точнее не выставишь. Придется как-то исхитриться… Как там Дед говорил? Я прикрыл глаза, припоминая…
9
«Пылающие ворота ледяного ада. Записки немецкого танкиста». Отто Баумгартен, Stuckpole Books, 2007.
– … Дед, а как ты так здорово наловчился из своего винтаря стрелять? Да на такие дистанции? Это же колдовство какое-то!
Это было в последний день занятий с Дедом на Полигоне. Мы уже набегались, настрелялись, и теперь лежали на теплом бугорке, отдыхая после напряженной учебы.
– Как-как… Задницей об косяк… Захочешь – выстрелишь. Нет тут никакого колдовства. Винтовку свою надо чувствовать, понимать ее. Ты же ложкой даже в темноте себе в рот попадешь? Ну, вот. И тут тако же… – Дед сорвал и закусил травинку. – Понимать надо, как пуля летит.
Он немного оживился и приподнялся на локте, глядя на меня.
– Когда настреляешь с мое – пулю в полете чувствовать будешь. Будешь знать – как она летит, куда уклоняется. Вот встречный ветер ее к земле прижимает, а если ветер сзаду – пулю чуть-чуть вверх задирает. Опять же, если пуля над водой летит саженей, скажем, на двести… Проседает пуля-то, воздух над водой прохладный, плотный. Бери, значит, прицел немного выше. Если ветер боковой, то тут зорко глядеть надо. Ежели ветер слева – он пулю еще дальше на правую сторону уводит, и вниз чуток. А с правой стороны – влево-выше утянет. Пуля ведь как? От резьбы в стволе ее ведь закручивает? Ну, вот. И когда она из ствола вылетает, то получается примерно так… – Дед вынул травинку изо рта и начал ее хитрым образом гнуть.
– Вот, гляди… Выйдя из ствола, она как бы рыскает чуть вниз и влево… А потом начинает забирать по дуге вверх и вправо. Это по науке называется дир… дерр… Забыл, мать твою!
– Деривация?
– Ага! Она самая… Смотри, что получается. Как бы первый виток на штопоре. Если смотреть от рукоятки… Понял?
– Понял-то, понял… А как рассчитать точку попадания?
– А вот смотри… Эта самая деривация уводит пулю на расстоянии метров в восемьсот примерно сантиметров на тридцать вправо, так? А я стреляю на две тысячи метров, так? Значит, я беру влево фигур на пять, а то и шесть, да, заметь – вынос я беру от середины фигуры, то есть «от пряжки», и чуть завышаю прицел… на волос, буквально! То есть как бы в голову ему целюсь. Или чуть ниже… Бабах! И будь спокоен – прилетит ему прямо в грудину, мало не покажется! Понял, Салага? Вот то-то же!
Понял, Дед, понял… Спасибо тебе за науку. А ну-ка…
– Андрей! Дай-ка мне бинокль.
Отчетливо и ясно вижу офицера, торчащего в командирской башенке. Он в фуражке, поверх которой надеты наушники. Тоже мне – строевик… Одна фанаберия. Белокурый рыцарь рейха на танковой прогулке. Сейчас, сейчас… А это что? К командирской машине подкатывает еще один Т-3. Из него сыплется еще какой-то фриц и бегом летит к офицеру. Ну-ка, ну-ка… Сейчас будет накачка и бой быков. Так и есть. Аж мне страшно… Пора.
Медленно-медленно я подвожу мушку к наросту на башне танка. Так отсюда мне видится этот офицер. Перевожу на пять фигур влево. Чуть выше… Так? Так!
Глубокий вдох. Медленно-медленно выдыхаю, задерживаю дыхание и плавно тяну спусковой крючок. Все равно – выстрел звучит неожиданно. Черт! Отвлекает. Пуле лететь секунды четыре. Я мигом дергаю затвор. Готов!
– Есть! – Это Андрей. – Высверк на лобовой броне, по горизонту точно, ниже полтора!
«… в это время по броне танка щелкает пуля. Хорст с интересом склоняется вправо, я тоже гляжу – куда она попала?»
Я готов. Беру чуть выше цели. Угадать бы… Ну, давай! Помогай, Дед! Выстрел!
– Раз… два… три… Есть!
– Есть! – орет Андрей. Я выхватываю у него бинокль.
Теперь я и сам вижу. Офицер как бы оплывает. Как будто у него из хребтины вынули твердый прусский стержень. Он мягко заваливается вправо, прямо в руки своего подчиненного… [10]
10
Эпизод со снайперским выстрелом консультировал и помогал писать Алексей Вторвов, ака «АВТОР».
«…Ничего не видно. До противника далеко, около двух километров, пожалуй. По нам никто не будет стрелять на такой дистанции. Это, наверное, прилетела какая-то шальная пуля. Я вновь поворачиваюсь к Хорсту, и – о, ужас! Я слышу слабый шлепок. Бинокль на груди моего друга дергается, Хорст делает удивленное лицо, его губы приоткрываются, как будто он хочет сказать: «О!»
Я ничего не могу понять. До тех пор, пока Хорст не валится мне на руки… Черт, черт, черт! Боже, покарай этого глупого Ивана, который опустошал магазин своей древней винтовки в нашу сторону, не поднимая своей деревянной головы над бруствером окопа! Боже, пошли ему мучительную смерть!
Я кричу: «Санитары, санитары! Сюда! Обер-лейтенант ранен!»
Кто-то вскакивает на броню рядом со мной, бережно подхватывает Хорста. Поздно. Я вижу, как безвольно упала его рука. От неловкого движения моего помощника фуражка Хорста налезает ему на глаза.
– Господин лейтенант! Командир убит!
Все кончено… Этот бой мы проиграли. Я приказываю запросить артиллерийскую поддержку и командую остаткам боевой группы отойти назад. Ведь я – командир первого взвода. Если нам не пришлют офицера из резерва, командиром роты стану я. Несмотря на радужные перспективы, это страшный день… Он запомнился мне на всю жизнь. Именно – на всю жизнь. Ведь я выжил в этом бою… Выжил для грядущих побед» [11] .
11
«Пылающие ворота ледяного ада. Записки немецкого танкиста». Отто Баумгартен, Stuckpole Books, 2007.
На броне немецкого танка суета и бестолковщина. Можно было бы еще раз выстрелить. Но я не могу – руки начинают дрожать. Отходняк называется…
– Товарищ лейтенант! Немцы уходят! Уходят они! – Голосистый какой боец. Я опускаю голову на приклад винтовки. Напряжение потихоньку начинает меня отпускать.
– Слышь, интендант! Уходят немцы-то! А ты тут только разлегся со своим ружжом! – Павел обидно хохочет.
– Что поделать – видать не судьба, товарищ Суворов. Ты расписку о приеме груза приготовил? Помирать теперь ведь не придется, а? Выжили мы, Паша, выжили! Назло всем этим гадам! А они – сдохнут, сволочи! Сломаем мы их. Дай только срок…