Корректор реальности
Шрифт:
Башня танка плавно развернулась налево.
– Андрей! Знамя!
Я прибавил скорость, и танк начал обгонять наших мотоциклистов.
«Дзаннь!» – неожиданно для всех ударил первый выстрел. Разрыва снаряда я не увидел – он лег далеко слева, вне поля зрения. Танк, ускоряясь, наматывал на гусеницы последнюю сотню метров, оставшуюся до колонны.
– Андрей, осколочный! Не спи! Быстро давай! – это хрипит Дед. Не стареют душой ветераны! Если подумать – всю жизнь Дед с германцем воюет.
«Дзаннг!» и тут же – «Дзаннг!» В танке запахло сгоревшим порохом. Мотор выл злым голосом. Рядом загрохотал пулемет. Я увидел, как удивленно приподнявшийся при виде танка, стреляющего по своей колонне, немецкий солдат в кузове грузовика сломанной куклой вылетел за борт машины. По высокому тенту, выбивая пыльную строчку, ударила очередь пулемета.
– Каптер! По грузу не бей – может еще нам пригодиться!
Очередь ударила по кабине следующей машины. Полетели стекла, запарил пробитый радиатор, и машина, теряя скорость, пошла, пошла с дороги… Что там с ней было дальше, я не видел. По дуге наш танк подлетел к пылящему впереди нас грузовику, и я легонько ударил его в правый борт. Этого хватило. Грузовик вильнул и завалился на бок.
Справа, беззвучно стреляя, выскочил мотоцикл с пулеметом на коляске. Впереди поднялось несколько черных земляных кустов разрывов 76-мм снарядов пушек КВ и Т-34. Колонна стала замедлять ход.
Наш танк выскочил на левую сторону колонны.
– Тур, стой! – крикнул по ТПУ Дед. – Я еще по хвосту врежу!
Я затормозил, танк так сильно качнулся вперед, что Каптенармус стукнулся носом о пулемет, а Андрей выронил грохнувшийся на дно боевого отсека снаряд.
– Эй, водила! – заорало сразу два голоса. – Осторожней! Не дрова везешь!
Я виновато промолчал. Башня развернулась, ударило два выстрела из пушки, и Дед, успокоившись, скомандовал: «Вперед помалу!»
Мы дернули вперед. Стрелять и таранить грузовики вроде уже и не надо – впереди дымилось несколько головных машин, немцы серыми мышками драпали и падали в лежащее слева поле пшеницы. Это Каптенармус послал им несколько горячих приветов вслед. За немцами в хлеба нырнуло несколько наших мотоциклистов. И тут…
И тут впереди нас встал небольшой разрыв. По броне заколотили осколки и комья земли. От неожиданности я вильнул, и второй разрыв встал справа.
– Андрей! В бога в душу тебя, паразит! Ты флаг распустил?
Андрей охнул. Звякнул люк, и тут нам прилетело прямо в левый борт. Танк дернулся и закрутился на сбитой гусенице…
Спас нас Андрей. Он выскочил на башню танка и стал размахивать красным флагом. Какой-то наш танчик, до которого, как до жирафа, не дошло, что в голове нашей колонны идет трофейный танк, решил пополнить свой боевой счет нашей «тройкой». Стрелять бы еще научился, засранец! В общем, когда я еле-еле живой от пережитого испуга вылез из танка, Дед уже пытался организовать показательный мордобой. Наш экипаж, с красными, озверевшими мордами, собачился с высунувшимися из люков танкистами подошедшей вплотную бэтэшки. Дело пахло судом Линча.
– Пр-р-екратить! Экипаж, смирно!
Сдавленно рыча, мои диверсанты отошли к подбитому танку и сделали вид, что они встали по стойке «Смирно». Уже что-то… В это время, лязгая траками, к нам подлетел Т-34. Скрипнул башенный люк, из него вылупился какой-то командир и недовольным голосом прохрипел: «Кондаков! Опять ты что-то наворотил?!»
– А что я, что я, товарищ старший лейтенант?! Гляжу – немцы! Ну, я дал…
– Ага! Дал он! Третьим снарядом только и сумел гусеницу сбить. Сзади, да в упор! Стрелок, понимаешь… – Дед пренебрежительно цвиркнул длинной струйкой слюны.
Старший лейтенант в люке только болезненно скривился.
– Ваши люди целы, товарищ…
– Капитан. Капитан Залетнов. Мы-то целы… А вот машину ваш снайпер повредил.
– Как повредил, так и поможет отремонтировать! Слышь, Кондаков! А ну, вылезай со своим экипажем! Взяли кувалду, и давай, чини гусеницу, понял?
– Е-е-сть чинить гусеницу… – упавшим голосом ответил безрадостный Кондаков. – Пошли, ребята…
– Вот так-то! Вы уж извиняйте, товарищ капитан! Чего в бою не бывает! – Старший лейтенант козырнул и провалился вниз. Танк взревел и дернул вперед, выплюнув на нас черное облако гари из изношенного двигателя.
– Тьфу, ты, черт! Раздолбай на раздолбае… – пробурчал Каптенармус, аристократично разгоняя ручкой дым перед носом.
В это время со стороны пшеничного поля раздались пулеметные очереди. Там, среди золота колосьев, черными акульими плавниками мелькали наши мотоциклисты.
– Ты вот что, Каптенармус… Сел бы ты в башню за пулемет… Вишь – стреляют еще.
Каптенармус еще раз бросил злобный взгляд на экипаж бэтэшки, который в неизбывной тоске смотрел на сбитую гусеницу, и полез в танк.
– А вы что стоите, мастера танковых атак? Приказ получили? Фронт работ перед вами, приступайте! Дед, присмотри тут за ними…
– А ты куда?
– А я пойду, прогуляюсь немного. Разомнусь, так сказать. Андрей! Возьми мой автомат и за мной!
Колонну разметали качественно. В кабинах машин, в кузовах грузовиков, на обочинах – везде лежали одиночные серые холмики и кучки убитых немцев. Такое впечатление, что был приказ «Пленных не брать!» А может, и был, кто его знает… Куда в такой ситуации прикажете девать пленных? Лучше уж так, на поле боя… За землей пришли – так получите, битте-дритте! Вон, пулеметы-то в пшенице еще грохочут.
Мы с Андреем подошли к разбитой и перевернутой машине. Весь ее груз высыпался и разлетелся. На дороге валялись металлические бочки, картонные ящики с яркими этикетками, бумажные мешки с непонятным содержимым.
– Андрей, это не бензин в бочках?
Подойдя к одной из бочек, Андрей мазанул пальцем темное пятно возле пробки и понюхал его.
– Не-е, масло какое-то…
– А ты вон ту посмотри, красную…
Андрей оглянулся, подошел и, крякнув, поставил бочку на дно. Поискал горловину, еще раз крякнул, теперь разочарованно, и перевернул ее вверх ногами. Показалась пробка. Аккуратно и мягко стукнув пару раз прикладом автомата, он отвинтил ее и принюхался к содержимому.