Корректор реальности
Шрифт:
– Кончай выделываться, Андрей. Чего ты тут раскомандовался?
– Это ты кончай выделываться. Будет так, как я сказал! Сейчас в капсулу, на остров, и тебя грузим в люлю. На сохранение, понял? Рисковать не будем, пару дней выждем, чтобы кисть полностью восстановилась. И никаких нагрузок на руку! Ясно?
Мне было кристально ясно, что никаких нагрузок на раненую руку давать нельзя, но… Но война есть война. Через час езды по лесной дороге, когда мы уже считали себя у Христа за пазухой, нашу полуторку обстрелял «мессершмитт». Мы с Андреем из кузова выскочили,
Когда мы с Андреем подбежали к заглохшей машине, спасать было уже некого. Наш друг-противник был уже безобразно мертв. Три пулевых ранения, одно из них – в голову… Я вздохнул и открыл дверцу машины.
– Глянь в кузове, Андрей. Там вроде лопатка была… Нужно похоронить мужика.
– Нет… нельзя его тут хоронить. Сейчас я экстренно вызову капсулу. Нужно доставить его на базу. Берись, Тур. Вытягиваем его из кабины… давай-давай… потащили во-о-н туда, на луг… Взялся? Понесли…
Вот так вот… А вы говорите – береги руку, Сема…
Ни о какой палате с видом на синее море речи, конечно, не было. Только что созданная база была скромна, как летний лагерь труда и отдыха для спартанской молодежи. Вырезанные в скале помещения, казалось, еще отдавали сыростью, в них царил полумрак. Видимо, работы по оснащению еще не закончились. Но нам было не до них…
После обстоятельного доклада в два адреса – старшего лейтенанта Николаева своим, и моего – в Службу коррекции, грянул гром. Цивилизации-хозяева очень не любили терять своих сотрудников погибшими в ходе выполнения задания. То, что на войне ежечасно и ежеминутно гибнут люди, – это нормально. А вот гибель наблюдателя – это ЧП.
– …еще раз повторяю и пытаюсь, чтобы вы это уложили в своей голове, инспектор! Капитан Шевелитько нарушил элементарные требования безопасности. Что уж было тому причиной – я не знаю… Перед выездом на фронт его достаточно полно и точно инструктировали и все ему объясняли. В частности, как себя вести в случае атаки с воздуха. Перед тем как выскочить из кузова, старший лейтенант Николаев едва крышу кабины не сломал, так грохотал по ней кулаком. Мы вдвоем орали команду: «Воздух!» По команде «Воздух!» следует…
– Достаточно, Тур, спасибо. Я уже запомнил порядок действий наблюдателей по этой команде… Но вот почему он не покинул кабину автомобиля, а продолжал ехать?
– Это вы у него и спросите… Если сможете. Ступор, полагаю… Внезапный испуг, стресс, отсутствие опыта. Закаменел Шевелитько за рулем. Приходилось мне видеть нечто подобное. Человек как бы застывает от испуга, лицо белое, глаза белые, руки-ноги не слушаются. Он ведь в боях не был? Не обстрелян?
– Теперь уже обстрелян… Кстати, какое у вас на тот момент было оружие?
– Пистолет «ТТ»… Что-о-о? Вы это серьезно? Думаете…
– Ничего я не думаю… Я знаю. Одна пуля ударила в позвоночник и застряла в грудине. Она извлечена. Пуля калибра 7,92, что соответствует калибру немецкого авиационного пулемета. С пулей вашего пистолета ее никто сравнивать и не будет… Я о другом. Противодействовать атаке с воздуха вы могли?
– Смеетесь? Давайте смотаемся со мной на фронт, я вам предоставлю возможность пострелять из пистолета по «Мессершмитту». А хотите по танку стрельнуть? Как два пальца об асфальт…
– Достаточно. Ваш казарменный юмор плохо ложится в протокол нашей беседы. Комиссии все ясно. Ждите. О результатах расследования этого прискорбного случая вы будете извещены. До принятия решения вам и вашему коллеге запрещены хроноперемещения и выход в оставленное вами время. Отдыхайте, лечитесь. Если будут новые задания или иные распоряжения относительно вашей дальнейшей карьеры, вас обязательно поставят в известность. Всего вам доброго, капитан…
А море здесь все же есть. Сидя на пустом берегу, мы бездумно отслеживали набегающие на каменное крошево пляжа волны. Прямо перед нами садилось солнце. Было тепло, но излишне влажно… Впрочем – у кого хлеб с лебедой, а у кого-то жемчуг мелкий… Всем не угодишь.
Перед нами горел маленький костерок. С дровами на острове напряженка – не Сибирь ведь. Впрочем, приготовить по шампуру шашлычка нам с Андреем хватит.
– Вот так вот, брат. Чувствую – присели мы с тобой надолго… Не верят нам. Думают, мы специально этого бедолагу под пули подставили, а?
– Да нет, Тур… Не в нем дело. Дело в нас. Нам не верят, потому что наша связка им о-очень не нравится… Ты из мира Земли, я из своего мира. Познакомились на третьем мире. Да еще и работаем теперь вместе. Твое начальство с подозрением косится на меня, мое, соответственно, на тебя. Ищут несуществующие нарушения, недостатки… Ищут зацепки, позволяющие перекрыть нам кислород. Мое начальство против моего участия в боевых действиях. Резко против. Вот увидишь – будет попытка нас задавить, заставить прыгать перед ними на задних лапках. Я на это не пойду. Все! Насиделся я под землей. Полторы тысячи лет сидел, хватит. А ты, Тур?
– Что спрашиваешь? Не успел еще меня узнать? На хрена тогда ментоскопирование делал? Я все вижу, не хуже тебя вижу… А вот что делать, как реагировать? Не знаю… Давай подождем окончательного решения начальства. От него и скакать будем. Как зайцы… Крутани-ка вон тот шампурчик, Андрюха… Вроде, доспел шашлычок… Ты из медблока лекарство захватил? Как какое? Spiritus vini rectificati! Вот и молодец, сейчас руку лечить будем.
– …таким образом, на основании положений Устава Службы Коррекции и аналогичных документов Управления космических исследований и планетарных изысканий наших уважаемых коллег, – поклон в сторону важного фазана с лысиной, – принято решение временно отказаться от сотрудничества с нештатным консультантом Службы, представителем планеты Земля, известным всем нам как капитан Кошаков. Теперь прошу вас, уважаемый коллега…