Корректор. Книга третья: Равные звездам
Шрифт:
Карина без сил опустилась на траву, устроившись в позе лотоса, и принялась успокаивать дыхание. И тут же почувствовала, что колотящееся сердце забилось ровно и спокойно.
– У тебя больше нет биологического тела, – напомнил ей Джао. – Точнее, я его в стасисе заморозил в целости и сохранности. Можешь сохранить на память, чтобы потом ностальгировать или даже носить как куклу, хотя особого смысла в том нет. Сейчас же ты носишь проекцию с полной имитацией биоформы, которую я тебе сваял специально на первое время, пока сама их делать не научишься. Если захочешь изменить внешность, просто представь себе, как. Или можешь оптическое зеркало сформировать, если так проще. А псевдофизиология проекции полностью подчинена твоему рассудку, так что сердце можешь совсем
– Папа, у меня голова кругом идет, – пожаловалась Карина. – Ой… я эффектор не чувствую!
– Я его временно заблокировал, – хмыкнул Дзинтон. – Учти, у тебя теперь эффектор планетарного класса. Он хотя и ученический, но ты им всю Текиру в пыль разнести можешь, если неловко повернешься. Ну вы-то с Яни еще ладно, какой-никакой опыт имеется, освоитесь быстро. Но вот остальным учиться и учиться… Напрактикуетесь – включу дополнительные возможности, займетесь зажиганием звезд где-нибудь в пузыре. А там, глядишь, действительно к Харламу в стажеры пойдете, если понравится. Но до такого еще не одна сотня планетарных лет, а на Текире я вам даже планетарный эффектор по-первости использовать не позволю. Обойдетесь слегка улучшенной версией того, что имели, чтобы лишних подозрений не вызывать. Так, теперь по текущим планам. Семен?
– Кара, – Панариши мягко опустился из воздуха на ноги, подошел к Карине и сел перед ней на пятки, – для начала я все же формально представлюсь. Хотя… ты сама не догадалась, кто я? Конечно, на тебя много чего свалилось за последние полчаса, но все же?
– Рис… – пробормотала Карина. – Я… не знаю. Семен? Я не слышала твое имя раньше. Ты Демиург?
– С некоторых пор – да. Но ты хорошо знаешь, кто я такой и откуда взялся на вашей планете. Одно время меня звали Тилосом.
– Тилос? – Карина почувствовала, как ее глаза расширяются до размеров плошек. – Тот самый Тилос? Который Серый Князь? Но ты… ты же умер! Я же читала!
– Умер. Как и ты, – согласился Семен. – В свое время мне так надоело жить и барахтаться, что я позволил себя убить, искренне надеясь, что на том все и закончится. Однако некоторым, – он покосился на Джао, – очень не нравится расставаться со старыми привычными игрушками. Он снял мою психоматрицу и устроил ей двухвековой сеанс восстанавливающей психотерапии по методологии Демиургов. У них, знаешь ли, периодически возникает та же самая проблема. И хотя мне казалось, что я выразил свою последнюю волю ясно и недвусмысленно…
– Ну, извини, – Джао пожал плечами. – Я до самого последнего момента колебался, стоит ли тебя пробуждать. Но когда я понял, что обычного человека на роль координатора по Сураграшу поставить не смогу, выхода у меня не осталось. Но ты ведь и сам теперь понимаешь, что твое тогдашнее стремление к смерти – всего лишь следствие накопившейся усталости? Отоспался как следует, и ладно. Вечер – паникер, а утро, как известно, утешитель.
– В мое время такую пословицу еще не придумали, – хмыкнул Семен. – В общем, Кара, наш старый закулисный кукловод меня разбудил, сделал Демиургом, как и тебя, и засунул в Сураграш, заявив, что если не я, то вообще некому. И что мне оставалось делать?
– Да уж, – вздохнула Карина. – Рис… Семен… Тилос… Ой, я окончательно запуталась. Как тебя называть?
– "Рис" и "Панариши", наверное, пока адекватнее, – лже-шаман потер бровь. – Мне в Сураграше еще работать и работать, и менять там имя пока не стоит, слишком много контактов на него завязано. Чтобы не оговариваться случайно на людях, используй его. Семен – мое самое первое имя, и я решил, что оно останется и основным, для внутреннего круга. А Тилос… Серый Князь умер больше двух веков назад, и я не вижу смысла его возрождать. Но теперь речь о тебе.
– Обо мне?
– Ну да. Тебя период как умыкнули из Крестоцина. Тебе пора решить, что делать дальше. Для целей восстания и формирования нового государства ты мне, в общем-то, больше не критична, свою роль ты отыграла, но твое присутствие может существенно помочь. Тебе следует в ближайшее время определиться, хочешь ли ты участвовать в истории с восстанием и дальше. У тебя три варианта.
Он показал указательный палец.
– Первый – мы имитируем твое спасение, и ты возвращаешься домой, к прежней жизни, вместе с друзьями и родственниками. Что ты публично умерла, ничего не значит – своим объяснишь, а остальные поверят в любую сказку. Второй вариант, – он распрямил большой палец пистолетиком, – ты остаешься в Сураграше и помогаешь мне строить новое государство в качестве президента, королевы, богини, талисмана или кого еще пожелаешь, а по ходу дела на практике обучаешься прикладной социопсихологии. Заодно своих друзей и родственников привлечь к делу поможешь, ваша компания мне бы очень пригодилась. Третий, – он распрямил безымянный палец, – ты остаешься официально мертвой и переходишь на неформальное положение. В любом случае тебе – и всей вашей компании – предстоит многому учиться, так что заранее просчитай свои возможности. Официально умирать я бы тебе пока не порекомендовал – хорошую и достоверную легенду жизни сформировать не так-то просто. В остальном у тебя есть несколько дней, чтобы посоветоваться с Джао и родственниками и принять решение.
– А я знаю, что она выберет, – сообщил Джао со своего дерева. – Хочешь, поспорим?
– С таким шулером, как ты? – Семен пожал плечами. – Я что, сумасшедший? Кара, оставить тебя ненадолго, чтобы от первого шока отошла?
– Папа! – вскинулась Карина. – Но скажи…
– Не "папа", – мягко перебил ее Дзинтон. – Джао. Или Дзинтон, если тебе так привычнее. Я еще долго останусь твоим учителем и наставником, никуда ты от меня не денешься, но теперь мы на равных. Так что ты хотела спросить?
– Дзи, – Карина вскинула на него умоляющий взгляд. – Но почему именно я? Почему мы?
– Потому что давно назрело, Кара, – лицо Джао сделалось серьезным. Он спрыгнул с дерева, подошел к ней и сел рядом с Семеном на траву. – Я рассказывал вам, сколько нас осталось – чуть больше восьми сотен. Восемь сотен личностей на всю нашу Вселенную и еще немереное количество соседних пузырей. Мы – меньше, чем кристаллик соли в необъятном океане, и мы давно выродились, утратив цель в жизни. Большинство, увлеченное Игрой, проблему не понимает, но если попытаться абстрагироваться и посмотреть на картинку со стороны, все очень печально. Мы превратились в субстрат, которому уже не суждено рождать новых мыслителей. Мы творим миры, что-то изучаем, копошимся в своих мелких делишках, но цель в жизни мы утратили полностью – и не способны найти ее самостоятельно, как бы ни искали. Нам нужна новая, молодая поросль.
Он печально усмехнулся.
– Я продумывал планы вливания в наши жилы молодой крови задолго до того, как освободил эффектор Майи. Я хитрил, интриговал, запутывал следы, боясь, что кто-нибудь, догадавшись, решительно выступит против и заставит меня отказаться от планов. Я отчаянно маскировал большую коррекцию нашего маленького закосневшего социума обычной игровой коррекцией на вашей планете. Но я, кажется, сам себя перехитрил. Когда я три планетарных дня назад публично объявил о своих планах, из двадцати восьми Демиургов, присутствующих сейчас в базовом пространстве, я получил ровно девять откликов. Остальные не отреагировали и, боюсь, не отреагируют – им просто все равно. Возможно, откликнется кто-то из тех, кто сейчас в Игровых мирах, но маловероятно. Когда придумали Игру, подавляющее большинство высказалось за сброс игровых миров в окружающую пену после завершения партии. Тогда мы боялись, что наши создания, оставшись в нашем мире, в один прекрасный день превзойдут нас по знаниям, уму и могуществу и уничтожат нас. Чушь полная, конечно, но в целях общественного спокойствия пришлось согласиться. А теперь – теперь всем безразлично.