Корреспондент Рива Блюм
Шрифт:
11 ноября 1933 года.
Москва.
Британские агенты имели обыкновение встречаться со своими московскими осведомителями в самых неожиданных местах: прогуливаясь в парках воскресным вечером, в торговых пассажах, в пустых купе поезда столичного метрополитена, в безлюдных боковых пределах немногочисленных протестантских церквей и даже на кладбищах.
Путь коллежского секретаря Александра Ивановича Коновалова лежал от Арбата к Никольской. Не то, чтобы далековато, но для ноябрьской Москвы не слишком приятная прогулка. Однако Коновалов не стал вызывать к подъезду своего дома прекрасный новый семидесятипятисильный "ролльс-ройс", типа "Сильвер Гоуст ту" -"Серебряный Дух-2", двумя неделями назад доставленный из Англии через Архангельск.
Коновалов и таксомотор не взял, пошел пешком. Миновал он Арбат, Знаменку, ворота с прорезными бойницами проездной Кутафьи башни, белеющей, точно шатер без крыши, остановился у перил моста через Александровский сад и засмотрелся на него. Это позволило ему уйти от тревог сегодняшнего дня. Внизу темнели голые аллеи сада. Сбоку на горе уходил в небо бельведер Румянцевской публичной библиотеки с ее стройными павильонами, точно повисший в воздухе над обрывом. Чуть слышно доносилась езда по оголяющейся мостовой...
Коновалов прошел в Александровский парк и пошел дальше, Справа сухо и однообразно желтел корпус Арсенала, слева белели корпуса Московского военно-топографического училища*. Гул соборных колоколов разливался тонкою заунывною струей. Он скорыми шагами прошел сад, вышел за ограду, повернул вправо, миновал здание Земского приказа*,поднялся на Красную площадь.
Возле Иверской у Воскресенских ворот готовили справлять торжество - 'Московский' трактир праздновал открытие своей новой залы. В самом начале Никольской улицы, на том месте, где еще три года назад доживало свой век длинное двухэтажное желтое здание старых присутственных мест, высилась теперь четырехэтажная громадина- глыба кирпича, еще не получившая штукатурки, тяжелая, лишенная стиля, построенная для еды и попоек, бесконечного питья чаю, трескотни дансинга. Над третьим этажом левой половины дома блестела синяя вывеска с аршинными буквами: "Ресторан".
Вот его-то и готовились открывать. Коновалов уже успел побывать там двумя днями ранее, на 'предварительном открытии', по частному приглашению хозяев ресторана, с коими время от времени проворачивал интересные 'гешефты'. Как не отнекивался, как не хотел идти в очередное купеческое бахвальство, а пришлось пойти. За владельцами-сплошь старомосковские купеческие фамилии, а за фамилиями-вековые традиции. Нельзя не 'уважить'. Кто хозяйничает в городе? Кто распоряжается бюджетом? Купцы...Они занимают первые места в городском представительстве. Время прежних Титов Титычей кануло. Миллионные фирмы передаются из рода в род. Какое громадное влияние в скором будущем! Судьба населения в пять, десять, тридцать тысяч рабочих зависит от одного человека. И человек этот - не помещик, не титулованный барин, а коммерции советник или просто купец первой гильдии, крестит лоб двумя перстами. А дети его проживают в Ницце, в Париже, в Трувилле, кутят с наследными принцами, прикармливают разных упраздненных князьков. Жены их все выписывают не иначе как от Ворта. А дома, обстановка, картины, целые музеи, виллы...Шопен и Шуман, Чайковский и Рубинштейн - все это их обыкновенное menu. Так и тут, в ресторане...Залы - в два света, под белый мрамор, с темно-красными диванами. Длинный коридор с кабинетами с отделением под свадьбы и вечеринки, с нишей для музыкантов. Чугунная лестница, вешалки обширной швейцарской - со служителями в сибирках и высоких сапогах...
На торжество шел все больше московский купец. А потом, уж к вечеру, станут подъезжать и господа...У всех лица будут сиять медными пятаками...Желудок растягивается...Все вместит в себя этот луженый котел: и русскую и французскую еду, и ерофеич,и шато-икем. Справляется чисто московское торжество - купеческий обед с выписной рыбой 'barbue', со щами, с гурьевской кашей, с расстегаями, с ботвиньей и прочей ерундой...Еще один трактир...Куда ни взглянешь, везде воздвигнуты хоромины для необъятного чрева всех 'хозяев', приказчиков, артельщиков, молодцов. Сплошная стена, идущая до угла Театральной площади, - вся в трактирах...Рядом с громадиной 'Московского' - "Большой Патрикеевский". А подальше, на перекрестке Тверской и Охотного ряда, напротив 'Националя'- опять каменная многоэтажная глыба, недавно отстроенная: "Большой новомосковский трактир". А в Охотном - свои, благочестивые трактиры, где в общих залах не курят. И тут же внизу Охотный ряд развернул линию своих лавок и погребков на французско-итальянский лад. И отовсюду гремит оглушительно: "Славься, славься, святая Русь!".
Коновалов сплюнул.
Площадь перед Воскресенскими воротами полна была дребезжания таксомоторов. 'Таксеры', коих московская публика по-прежнему кличет извозчиками-лихачами, выстроились в ряд, поближе к трамвайным рельсам. Трамваи, редко в один вагон, больше в два, в три, то и дело ползли вверх, к собору Святой Троицы на Рву (к храму Василия Блаженного), вдоль Верхних торговых рядов и вниз, к Тверской, к 'Националю', грузно останавливаясь перед бурмистерским подъездом*. На паперти в два ряда выстроились монахини с книжками. Две остроконечные башни Воскресенских ворот с гербами пускали яркую ноту в этот хор впечатлений глаза, уха и обоняния. Минареты и крыши Исторического музея, вылезающего из-за трактирного четырехэтажия давали ощущение настоящего Востока. Справа темно-красная кирпичная стена Кремля...А за стеной виднелись огромные золотые шишаки храмов Всех Святых и Спасителя.
Коновалов вздрогнул- кто-то сзади подхватил его под руку, пахнуло дорогим парфюмом. Оглянулся. Сбоку придвинулся англичанин.
– Чем могу быть полезен?
– осведомился Коновалов, обменявшись с англичанином рукопожатием. Ладонь у того была сухая и прохладная. Умные глаза блестели доброжелательным юмором.
– Тем же, чем и всегда вы можете быть полезны представителю галантерейного отдела фирмы 'Кроуни'.
– произнес англичанин то, что должен был произнести в качестве пароля.
– Английская галантерея теперь не в ходу. Сами знаете, рынок завален дешевой немецкой. Но что-нибудь я для вас постараюсь сделать. Если, разумеется, сойдемся в цене, - учтиво наклонил голову коллежский секретарь Коновалов.
======
корпуса Московского военно-топографического училища*- одно старейших в России высших учебных заведений, Картографическая школа, основанная царем Федором II в 1617 году.
...миновал здание Земского приказа*-уникальный памятник русской гражданской архитектуры рубежа XVII-XVIII веков, построенный в 1597 году и занимавший северную сторону Красной площади. На его месте в 1629 году была образована выборная бурмистерская палата (по образцу органов местного самоуправления в западно-европейских городах). В 1699 году была надстроена ратушная башня, служившая одновременно и пожарной каланчой. С 1834 года в здании располагается Московская Городская Дума.В 1874 году здание было частично перестроено, но общий облик его остался выдержанным в формах русской архитектуры XVI века, органично соответствовавшим сложившемуся к тому времени архитектурному ансамблю Красной площади.
бурмистерский подъезд*-подъезд, расположенный с фасадной части здания Городской Думы,выходящий на проезд Воскресенских ворот.
11 ноября 1933 года.
Москва. 'Федоровский городок'.
...Ордин-Нащокин весь оставшийся день был не в духе. Утром генерала вызвали из дома к государю-императору на доклад, в Кремль, где ему была устроена небольшая 'выволочка'. То, что генерал не в духе вернулся из Кремля, мгновенно ощутили все подчиненные главы Контрразведывательной Части...Он устроил короткий 'разнос' всем подвернувшимся под горячую руку, потребовал сводку за прошедшие сутки и уединился в своем рабочем кабинете.
Ордин-Нащокин внимательно ознакомился с содержанием папки, переданной ему статс-секретарем Танеевым и задумался. Он не знал с чего начать работу.
И только вечером, после того как он ознакомился с донесением о крайне удивительном, но интересном контакте помощника британского военного агента Роуни с коллежским секретарем Коноваловым, исполняющим должность управляющего Московским отделением Русско-Азиатского Банка, генерал Ордин-Нащокин решил, что начинать работу надо с англичан...
– Кой черт Коновалова понесло встречаться с Роуни? На Никольской улице? У них нету что ли других возможностей для встреч?- спросил Ордин-Нащокин своего помощника, полковника Веригина.