Коррупция
Шрифт:
Следователь не обратил на старушку внимания, запальчиво говорил:
– Как вас понять? Вы гарантировали!
– Молодой человек, если у вас так плохо с памятью, смените профессию. Я не сопляк и не сберкасса, я никогда ничего не гарантирую. Я выразился точно, мол, есть основания предполагать… Волин явился без портфеля или чемодана, вы должны были сориентироваться и вести разговор лишь об имеющихся против него материалах и требовать выдачи оружия. Волин официально принял на себя и документально обосновал пятьсот тысяч рублей и пять тысяч долларов! Вы в своем уме?
Старушка,
Эксперты вышли на лестничную площадку покурить, в гостиной остались сыщик, Референт да один понятой, который, судя по возрасту и равнодушию, перевидел уже столько обысков и допросов, что полностью адаптировался, сразу придвинул стул к стене, откинулся на спинку, уперся затылком в стенку и прикрыл глаза. По опыту знал: когда потребуется, разбудят.
– Лев Иванович, вы, кажется, торопились, – сказал Волин, приглашая к поединку. Так заядлый дуэлянт, обнажив клинок, рассекает им воздух, проверяя надежность стали и твердость руки.
Сыщику разговаривать не хотелось, он пытался сосредоточиться и восстановить в памяти тот момент, когда они вошли в квартиру. Что-то тогда произошло, был какой-то толчок, слово, жест. Сыщик хотел остановиться, осмыслить происшедшее, но сзади напирали, он оказался в гостиной, нить оборвалась. Сейчас он вернул себя в прошлое, вновь перешагивал порог, впереди шел следователь, перед ним Волин, который звякнул ключами и…
– За обыск ответит следователь, – продолжал Референт. – А вот кто за убийство генерала Потапова?
Гуров понял, что либо он что-то себе напридумывал, либо нить ускользнула, и включился в разговор:
– А вам поклон от вашей бригады, их оказалось трое, один, думаю, не выживет. Но особо просил кланяться юноша, сынок хозяина дачи. Юрику предъявят обвинение, папа, полагаю, вступится. Короче, тюрьму я вам гарантирую.
– Будем перестукиваться? – спросил Волин. – Пока идет совещание в верхах, – он кивнул на закрытую дверь, – я сварю кофе. Всем не обещаю, но вы чашечку получите.
– Не стоит! – Гуров поднялся и преградил Волину выход из гостиной.
Судя по всему, следователь страдал острой аллергией на правду, и лицо его покрывали багровые пятна. Орлов же, вернувшись в гостиную, сдерживая зевок, похлопал ладонью по губам, сонно огляделся и на секунду замкнул цепкий взгляд на Гурове. Сыщик состроил гримасу, подававшую некую надежду, мол, возможно, сейчас зацепимся. И вспомнил: когда Волин, отперев замки, прошел в квартиру, то заглянул на кухню. Гуров находился сзади и лица хозяина не видел, а человеческий затылок, как известно, выражения не имеет. То ли Волин вздрогнул и напрягся, как-то неестественно наклонился, но Гуров то мгновение отметил, решил, что в кухню стоит заглянуть. Но на кухню зашел один из экспертов, и сыщик отвлекся, а потом и совсем забыл о своем намерении. Не в состоянии вспомнить имени и отчества следователя, он взял его по-приятельски под руку, негромко, но и не шепотом сказал:
– Пригласите понятых. Я частенько ошибаюсь, но случается… Всякое случается. – И уже другим тоном продолжал: —Хозяин, за ним понятые, пройдите, пожалуйста, на кухню.
По выражению лица Волина сыщик понял, что в данном случае не ошибся.
На кухонном столе стоял пухлый портфель. Следователю не совсем, видимо, отшибло мозги, так как он, сориентировавшись, спросил:
– Гражданин Волин, что находится в данном портфеле?
– Понятия не имею, данный портфель я в первый раз вижу, – ответил Волин.
Следователь повел себя профессионально, обратился к понятым:
– Скажите, кто последним входил в квартиру?
– Вот они, – старушка указала пальцем на экспертов. – А мы с Валюшей перед ними. Но они на кухню заглядывали, я помню…
– Кончай, Аннушка, – у ее мужа, несмотря на субтильное телосложение, оказался оттягивающий в хрип бас. – Портфеля ни у кого в руках не было. Да такие громоздкие предметы и не подбрасывают.
– Я тоже так думаю, – следователь обрел уверенность. – Анна Григорьевна, вы у нас самая бдительная, не откажите в любезности, откройте портфельчик. Хозяин его не видел, мы тем более. Мы все вместе и поинтересуемся содержимым.
Аннушка подергала замок, портфель легко открылся, старушка вытянула из него мятую газету, затем белый полиэтиленовый мешочек и осторожно положила на стол.
Некоторое время все молчали, Орлов встретился взглядом с Гуровым, указательным пальцем стукнул по виску и оттопырил большой. Следователь заметил и усмехнулся:
– Полагаю, что столь «крохотный» портфельчик сумел бы обнаружить и следователь прокуратуры.
Орлов хотел ответить, что следователь прокуратуры, судя по его квалификации, давно бы уже, принеся извинения, убрался из квартиры. Но полковник имел уже изрядный опыт не говорить всего, что ему хочется, поэтому легко промолчал и даже без напряжения согласно кивнул.
Глава последняя
Кулечков в портфеле оказалось двенадцать штук, Аннушка выстроила их рядком и сказала:
– На сахар не похоже, мягонькое. Может, сахарная пудра?
– Возможно, – следователь не сводил взгляда с Волина. – Только мы гадать не будем. У нас есть специалисты, пусть определят. – Он повернулся к экспертам: – Товарищи, прошу…
– Необходимо отвезти в лабораторию, – ответил эксперт. – Составить протокол изъятия – и в лабораторию…
– Товарищи, не учите меня, – перебил следователь, продолжая сверлить Волина взглядом. – Вы дайте предварительное заключение. А то действительно изымем какую-нибудь пудру, позора не оберешься…
– Я повторяю, данный портфель вижу впервые и что в нем находится, не знаю, – сказал Волин.
– Преступник никогда не знает, что находится у него дома. Золото, бриллианты, мешки денег, – язвительно заметил следователь. – И что у него в кармане лежит, преступник тоже не знает.
Большинство людей, получив удар, горбятся, съеживаются, опускают голову. Волин же выпрямился, развернул плечи. Обычно в движениях мягкий, вальяжный, сейчас он подобрался и походил на строевого офицера, который в штатском костюме чувствовал себя дискомфортно.