Корсар
Шрифт:
Гарет сделал еще глоток сока.
– Что-нибудь еще?
– Лучшее, если можно его считать таким, я оставил напоследок. Понимаешь, Дафлемер видел сон. О золоте и кораблях. О флоте линиятов, который перевозит сокровища из Каши в Линияти, останавливаясь в каждом порту, чтобы забрать золото и серебро.
Гарет кивнул. Он вспомнил, как Номиос рассказывал о мечте Луинеса найти способ завладеть этими сокровищами.
– Неплохой сон, – сказал он, – если предположить, что такой флот действительно существует. Но сколько кораблей понадобится, чтобы атаковать его?
– Сюда за припасами заходили
– Ты имеешь в виду, компания ждала, пока я приду в себя, чтобы проголосовать?
Лабала отвернулся и посмотрел на воду.
– Мы сказали им, что нужно подождать, но…
– Но они не стали, – закончил за него Гарет. – Другого я и не ожидал. Как прошло голосование?
– Большинство высказалось за то, чтобы присоединиться к Дафлемеру. Некоторые, включая меня и других матросов, впервые вышедших в море на “Стойком”, сказали, что нужно подождать, когда тебе станет лучше. Другие засмеялись и сказали, что будут рады приветствовать тебя в качестве капитана, если ты решишь присоединиться. Если нет… они сказали, что ждать не намерены, слишком много золота, чтобы ждать, а из Фролна получится неплохой шкипер. Особенно учитывая то, что Дафлемер постоянно видит сны об этих кораблях. Лабала огляделся.
– По правде говоря, Гарет, я совсем не в восторге от этой сделки.
– Почему?
– Боги посылают такие сны, чтобы навлечь беду.
Гарет задумался о том, кто еще мог посылать такие соблазнительные сны, но ничего не сказал об этом.
– Так, – произнес он. – Думаю, у меня нет выбора, верно?
Лабала покачал головой:
– Извини, Гарет, думаю, тебя загнали в угол.
Гарет быстро восстановил силы. Его усиленно кормили свежайшей рыбой и курятиной, но говядины по-прежнему не было. Матросы постоянно навещали его, каждый приносил что-нибудь вкусное или амулет, который должен был помочь ему побыстрее восстановить силы.
Лабала и Дафлемер специализировались на отваре из целебных трав. Гарет подозревал, что оба придерживались мнения, будто чем отвратительнее на вкус лекарство, тем сильнее оно действует на человека.
Ирина и другие островитянки тоже приносили изысканные яства, причем Ирина каждый раз извинялась за то, что позволила себе попасть в ловушку Озерова. Гарет постоянно повторял, чтобы она перестала думать об этом, не могла ведь она знать его истинные намерения.
Она говорила, что готова на все, лишь бы он простил ее. Гарет сохранял благородство, несмотря на сильнейшее искушение. Потом ночью, глядя на огни рыночной площади и слыша веселый смех мужчин и женщин, он проклинал себя за глупость.
Три раза в день он заставлял себя подниматься с койки и отправляться на прогулку. Сначала он едва передвигал ноги, потом начал ходить увереннее, потом – быстрым шагом и наконец побежал. Он тренировался, оставляя оружие в подвешенных к поясу ножнах, чтобы добавить лишний вес.
Когда Гарет почувствовал себя лучше, он стал вызывать на бой на деревянных мечах любого желающего, обещая дать серебряную монету любому, кто одержит над ним верх. Среди пиратов были искусные фехтовальщики, и он потерял порядка
Он поднялся на борт “Стойкого” и объявил, что больше не числится в списке больных и приступает к своим обязанностям.
– Разрешите подняться на борт? – крикнул мужчина из шлюпки.
Гарет подошел к лееру, ему показалось, что он узнал мужчину. Впрочем, догадаться было достаточно легко, например по превосходному состоянию шлюпки и по одежде матросов – полосатым рубашкам без рукавов и синим брюкам.
– Поднимайтесь на борт, – крикнул он, и мужчина легко взлетел по трапу.
– Капитан Раднор, я – капитан Петрич,—представился он. – Я был…
– Секундантом покойного Озерова, – закончил за него Гарет.
– Так точно, сэр, – Петрич явно был смущен.
– Забудьте об этом, – сказал Гарет, – если, конечно, не хотите бросить мне еще один вызов. Не думаю, что Собратья посчитают месть оправданным поводом для дуэли, по крайней мере такую месть.
– Сэр, – произнес Петрич, – я не имею ни малейшего отношения к тому, что сделал Озеров.
– Тогда рад вас видеть на борту. Приглашаю вас в свою каюту выпить по бокалу.
– Я бы предпочел фруктовый сок или воду, —сказал Петрич. – Я плохо соображаю, если выпью, поэтому предпочитаю оставаться трезвым.
– Я тоже придерживаюсь этого правила, —с некоторым удивлением сказал Гарет. Вероятно, на острове не было ни одного корсара, кроме него и Петрича, который поступал бы так же.
В капитанской каюте “Стойкого” Петрич перешел к делу:
– Сэр, как вы знаете, наш корабль принадлежал лорду Квиндольфину из Сароса. Озеров бросил вам вызов потому, что хотел добиться расположения хозяина и, скорее всего, получить от него деньги.
– Я уже догадался об этом, – сказал Гарет, заметив, что Петрич говорит о владельце “Найджака” в прошедшем времени.
– Многим членам моей команды не нравится служить Квиндольфину. Они считают торговлю людьми грязным и недостойным делом, боятся, что их накажут за это в загробной жизни.
– Если таковая существует.
– Я верю в ее существование, – продолжил Петрич. – И считаю добрым предзнаменованием то, что вы убили такого грозного дуэлянта, как Озеров. После его смерти мы, то есть офицеры и матросы, решили стать настоящими пиратами и плавать под черным флагом, а не под флагом рода Квиндольфинов.
Гарет удивленно хмыкнул.
– Честно говоря, – продолжил Петрич, – решающими оказались не моральные, а чисто финансовые соображения. Доля Квиндольфина составляла половину прибыли. Согласитесь, нелепо отдавать львиную долю прибыли человеку, жизнь которого не подвергалась опасности.
– Интересно, – произнес Гарет. – Ваши слова особенно приятны мне потому, что Квиндольфин – мой заклятый враг. Но почему вы решили сказать их именно мне?
– Я верю в удачу не меньше, чем в богов, —сказал Петрич. – Вы доказали, что удача сопутствует вам, капитан Раднор. Команда “Найджака” хотела бы участвовать во всех ваших предприятиях и проголосовала за то, если, конечно, вы примете наше предложение, чтобы следовать за вами, пока результат голосования не станет иным, и принять условия платы вам, как командиру, если мы посчитаем их разумными.