Корсары Балтики
Шрифт:
С когга действительно спустили на воду две кожаные плоскодонки, устремившиеся к едва не ускользнувшей добыче.
— Все, теперь конец, — закрыл глаза купец.
— Это мы еще посмотрим, — прорычал его помощник, воинственно потрясая саблей. — Я не для того полтора десятилетия бороздил здешние холодные воды, чтобы отдать все нажитое первой же сволочи. Мушкетоны — пли!
Хлопнул нестройный залп, произведя на первой из атакующих лодок некоторое опустошение.
К лесу убегали еще двое, часто оборачиваясь и зыркая глазами на готовых к высадке витальеров.
С
При виде нападавших несчастный купец обомлел. Он ожидал увидеть разодетых в пух и прах ляхских разорившихся дворянчиков, или злую чухну в грубых одеждах, дезертиров из свенской королевской рати — обычный экипаж балтийского корсара.
Но на берег лезли, словно змеи из разворошенного гнезда, самые настоящие библейские Гоги и Магоги, рать сатанинская, восточные варвары. Халаты из тонкого шелка поверх кольчуг, тюрбанная обмотка вокруг стальных шишаков, хищно изогнутые ятаганы, широченные штаны, которые могли бы показаться забавными в других обстоятельствах…
— Басурманы. Защити нас святой Мартин! — слабо вскрикнул Глорм.
— Иалла! — послышался в ответ рев абордажной команды. Вокруг безвозвратно погубленного корабля вспыхнул злая сеча.
Верзила Роб рубился истово, в последний миг своей жизни уверовав, что небеса посылают ему искупление — право умереть в бою с нехристями и тем купить себе почти безнадежно потерянную тропинку в райские кущи. Он умудрился спихнуть в воду одного нападающего, разрубить шлем вместе с черепом второму, пока горло его навылет не пробила длинная белоперая стрела.
Восточные воины дрались яростно, не столько из презрения к смерти, сколько из ненависти к жизни. Очертя головы, кидались на пики и алебарды, мало заботясь о собственных жизнях, а оттого слишком часто отнимая чужие. Их дикий натиск быстро сломил сопротивление малочисленного экипажа купеческого судна.
Глорм и пара матросов отбивались от наседающих со всех сторон басурман, стоя по колено в воде. Они никогда не сталкивались ни с турками, ни с берберами, ни с арабами, но по всем портовым кабакам северной Европы слышали леденящие душу рассказы о том, что делают эти грозные львы морей с пленными христианами. Услышанное от ходивших по Средиземноморью лишало их самой мысли о сдаче в плен.
Даже фанатичные южане, столкнувшись с яростным сопротивлением отчаявшихся европейцев, ослабили свой натиск. Победа была очевидна, а быть покалеченным или убитым тремя обреченными безумцами никому не хотелось.
Схватка как-то сама собой остановилась.
Тут Глорм, устало опустив иззубренную саблю, увидел, что к ним направляется высокий широкоплечий мужчина, властно раздвигая толпу басурман. Воины в тюрбанах расступались перед ним с поистине шакальим почтением. Приближающийся глава пиратов был европейцем, чрезвычайно загорелым, но европейцем, как Глорм и его люди.
Впрочем, костюмом своим он весьма напоминал своих помощников —
— Опустите оружие, — властно сказал незнакомец. — Я хочу говорить с вами!
С этими словами он отдал жестом приказ своим псам, и те отхлынули от троицы. Сам главарь пиратов небрежно вбросил саблю в изящные ножны, покрытые пластинами драгоценной слоновой кости с безвкусным рисунком.
— Кто ты таков, что собираешься говорить с нами? — дерзко спросил один из матросов, бывший ландскнехт, сделавший с Робом и Глормом не менее шести ходок в Ливонию.
— Я Галлио де Сото, известный в Венеции, Генуе и на Мальте как Лис Морей, капитан «Темного Спрута».
— А я — купец Глорм Капиччио, известный как Ганзейский Счастливчик, — хрипло ответил хозяин
погибшего судна. — По какому праву ты во главе южных демонов напал на нас в землях наихристианнейшего из орденов?
Галлио де Сото удовлетворенно кивнул, подойдя поближе и с участием заглянув в глаза купцу:
— По праву сильнейшего, дорогой ганзеец, не оправдавший своего прозвища. Собственно, я услышал то, что хотел. «Спрут» схватил своими щупальцами именно ту добычу, что и должно.
Говорил он тихо и вкрадчиво, почти шепотом, и еще не отзвучали последние слова, как Лис Морей неуловимым движением выхватил кривой кинжал и полоснул по горлу купца.
— Дьявол! — вскричал бывший ландскнехт, силясь достать алебардой мерзавца, но тот оказался слишком верток для этого массивного оружия.
В следующий миг свистнули стрелы, и двое последних, остававшихся в живых свидетелей преступления де Сото упали в воду мертвыми.
— К сожалению, — спокойно заметил Лис, пройдясь вдоль остова погибшего корабля, — этот трофей достался морским чертям, а не нам. Даже мне не все и не всегда удается. Дар Ливонии на месте?
— Целехонек, — ответил ему один из пиратов, вне всякого сомнения — также европеец, но неузнаваемый в этом качестве из-за загара и шрамов, невероятно уродовавших черты лица. Все остальное скрадывал традиционный для берберийского пирата наряд и оружие.
— Да и остального добра здесь видимо-невидимо. Разумеется — для северной глуши.
— Да уж, — хохотнул де Сото. — Где-нибудь возле Родоса я не польстился бы на всю эту рухлядь. Но придется привыкать к здешнему аскетичному образу жизни. Грузите все на лодки!
Помощник Лиса Морей с обезображенным лицом, взяв с собой четверых восточных воинов, побежал в сторону леса. Ему не требовалось особых указаний для того, чтобы знать, как нужно обтяпывать подобные черные дела.
Вскоре, не успел Лис осмотреть и половины трофеев, как он вернулся и швырнул под ноги де Сото пять голов убежавших в чащу моряков с купеческого корабля.