Корсары. Легенда о Черном Капитане
Шрифт:
То есть укрыватель краденого! А то что вас обманули сообщники – то это не имеет касательства к закону. Но я уверен что вы были в это все посвящены! Это доказывается, во-первых, тем что вы услали команду с судна, во вторых…
– Я вижу, английское судопроизводство в вашем лице приобрело весьма смелого реформатора, сэр, – позволил себе с юмором висельника сострить Блейк.
– Но имейте в виду: таковые ваши действия я считаю незаконными, нарушающими хартию вольностей, «Хабеас Корпус» [7] и права английского подданного!
7
Закон о неприкосновенности личности от 1679 года.
– Можете жаловаться лорду – канцлеру или архиепископу Кентерберийскому – смеялся заседатель. Но золото украли – и вы за это ответите!
– Почему же я сам-то с этим золотом не исчез?
На невыразительном лице Харриса мелькнула усмешка.
– Не прикидывайтесь младенцем, мистер Блейк! Сообщники могут вас вознаградить впоследствии или уже сделали это.
– Прекратите эту никчемную и оскорбительную игру, сэр! – сказал Блейк, потеряв терпение.
– Молчать! – заревел судья, грохнув по столу кулаком так, что стряпчий испуганно отшатнулся. – Запереть эту шельму, и пусть в камере помечтает о крепкой пеньковой веревке!
За криками он скрывал досаду. Как юрист он понимал полную бездоказательность обвинения. Но ему важно было оправдаться перед Лондоном каким-то подобием расследования после исчезновения золота.
Растянувшись в камере на охапке соломы, Питер предавался невеселым размышлениям о своей будущей судьбе. Шансы на то что с ним поступят по закону и справедливости он оценивал не шибко высоко – раз уж ему оказалось суждено стать жертвой столь подлого замысла… Почему поневоле в голову лезли разные печальные мысли. Сейчас вот он вспоминал историю, которая приключилась в Плимуте в годы его детства…
Там перед судом предстала шайка Грязного Гарри – грабившего путников на окрестных дорогах. Он и не особо зверствовал то, но уж то ли попался местному лорду на зуб, то ли ограбил не того, кого надо – в общем и он и его люди были выловлены и предстали перед присяжными.
Суд приговорил всех семерых к виселице, а что до главаря, то он был наказан так сказать и посмертно. Особым пунктом приговора тело Грязного Гарри, закованное в цепи, было воспрещено погребать. Его выставили на всеобщее обозрение на виселице, специально установленном в квартале где он жил раньше – в назидании так сказать всему городу.
Выслушав приговор, Грязный Гарри рассмеялся в лицо судье, и философски пожал плечами:
– Ну что ж – стало быть побуду еще немножко на свежем воздухе, когда мои «шестерки» будут уже гнить в земле.
И он действительно долго качался на ветру, пока воронье клевало ему глаза.
Не раз и не два ребята прибегали посмотреть на ужасного висельника – давясь от страха и отвращения но тем не менее подзуживая друг друга и бившись об заклад – кто ближе подойдет к зловонному трупу?
Питер отвлекся от воспоминаний – его кто-то окликал.
– Эй, капитан с «Дублона»? Ты там жив еще? Не подойдешь? Поговорить бы?
Питер подошел к решетке.
За решетчатой дверью соседней камеры сидел крепкий коренастый широкоплечий человек – по виду моряк, хотя судя по всему – застрявший на берегу и пропившийся до дыр.
– Эй, джентльмен, ты кто будешь?
– Можешь звать меня мистер Питер – мистер не знаю как тебя! – буркнул капитан.
– Ну а меня можно звать Джон, просто Джон. Хотя некоторые зовут – Окорок. Я в юности было дело, на коптильне работал, окорока коптил – оттого и прозывают.
– Ты пират? – зачем-то спросил Питер?
– Я оклеветанный честный моряк, – ответил с достоинством Джон. Как и ты, скоро буду приговорен к смерти. Думаю, на день-два нас оставят в покое, пока не соберут трибунал. Придется подождать.
– Говорите, вас Джон зовут? – продолжил беседу Питер. Незнакомец его не очень интересовал, но разговор позволял провести время и отвлекал от мыслей о тяжелой доле и печальном будущем.
– Угу. Батюшка с матушкой именно так нарекли. Ну за что ты тут сидишь можешь не говорить – уже вся тюрьма ставки делает – повесят тебя или нет.
Да еще спорят – то ли никакого золота вообще не было, то ли его стибрили сами здешние господа!
– А какая разница? – пожал Питер плечами. Для меня, по крайней мере?
– Большая! – Окорок наставительно поднял кривой, сломанный когда-то и неровно сросшийся палец. Если золотишко еще в Лондоне схомячили – тогда пошлют тебя на каторгу. Им лишь бы дело закрыть – а если доживешь и выйдешь – то доказывай что ты тут не при чем хоть до Второго Пришествия! А вот если местные начальники к этому лапу приложили – табак твое дело: вздернут. Как пить дать вздернут! А с трупа известное дело взятки гладки!
– Ох ты! – выпучил глаза Окорок. А что это у тебя за наколочка такая? Питер взглянул на обнажившееся из под закатанного рука рваной сорочки предплечье. На нем пять лет назад в далеком Кадисе меднокожий мастер из Нового Света выколол девиз, который он мечтал поместить на свой будущий родовой герб. Теперь же… Интересно – как будет выглядеть эта надпись на его гниющем трупе?
– Это? Молодой был и глупый… – ограничился он коротким комментарием.
– Да нет – не про то спрашиваю! Написано то что? То-то разбираю плохо – темновато…
Скорее всего пройдоха вообще не умел читать – ну разве что трактирные вывески, – и Питер невольно улыбнулся.
– «Обрученный с ветрами» там написано!
Окорок только что не подпрыгнул.
– Обрученный с ветрами, говоришь, – с непонятным удивлением протянул он. Ну ладно…
– Так слушай – словно спохватился он – расскажи-ка братец как все там было с этим золотом.
Питер был не расположен особо много говорить на столь неприятную тему – но все же беседовать с живым человеком было лучше чем молча смотреть в потолок, поневоле представляя виселицу или плаху перед внутренним взором.