Корсары. Легенда о Черном Капитане
Шрифт:
Не все было данью роскоши – скорее это был лишь еще один из складов для добычи.
На большой роскошном столе стояли бокалы из темно-синего венецианского хрусталя и бутылки с разнообразными этикетками. Но собравшиеся уже отдали дань вежливости и хмельному и были не склонны к веселью…
Он обвел взглядом их всех – одного за другим, всех тех, кого он знал в былое время, и много раз, для разных трудных предприятий, заключал он с ними союзы, подписывая договор или давая клятву на топоре и сабле. Все здесь были: уроженец Ирландии Роджер О’Флагерти; Шарль Коротконогий – флибустьер с Олерона, ханжа-гугенот, предварявший всякий абордаж проповедью; молодой Энтони Длиннобородый, Джакомо Доренцини, генуэзец, командовавший «Крылатым Королем» Тут же торчали их квартирмейстеры и боцманы – голландец Людвиг Шхоннебек; швед, а может прикидывающийся таковым, называвший себя Лораном Таваштерной, опытнейший артиллерист Ян Моос – словом, отборные головорезы Берегового Братства.
– И что вы скажете на это, братья-вольные добытчики?
Собравшиеся пошушукались, переглядываясь – дело было не таким простым…
– Знаешь, Франсуа, – пробурчал Длиннобородый, – мы тебя конечно уважаем, но во первых – такие дела даже совет капитанов не решает – это дело сходки команд. Во вторых – мы тут торчим уже больше месяца, имея в качестве добычи чуть побольше чем уши от дохлого осла местного губернатора – и все потому что ждем какой-то галеон.
Теперь ты предлагаешь бросить дело и мчаться за какими-то сокровищами, которых никто в глаза не видел. Я тебя не понимаю, приятель!
Глаза Олонэ устремленные на Энтони, загорелись яростью – этот нахальный и удачливый корсар постоянно спорил с ним, подзуживая и других на неповиновение – и львиная доля всех склок в пиратской ватаге была именно из-за него.
– В самом деле! – с сильным акцентом заявил Джакомо, – один Сатана знает – что задумал этот индеец! Кто сказал что его не подослали испанцы, чтобы завести нас в ловушку?
– Тут ты прав, – пробурчал О’Флагерти, – я не верю ни одному краснокожему и ни одному его слову, если ему перед этим хорошо не поджарят пятки!
– Да что говорить?! – вступил в разговор Шарль, – Я конечно не сомневаюсь в Божьих чудесах, но не думаю чтобы Иегова свершил их для таких грешников как мы с тобой, Франсуа! Ибо иначе как чудом не может быть, чтобы любой человек – хоть честный француз, хоть этот вот индеец, хоть даже московит или китаец – отдали бы невесть какую уйму золота за просто так! Не верю! Есть тут какой-то подвох – и я бы на твоем месте поспрашивал этого язычника как полагается: хотя он старый и допроса может не выдержать конечно…
– Ты конечно волен созвать сходку, – опять высказался Роджер, – но я лично попрошу своих парней голосовать против. А то может там никаких сокровищ нет – а испанское золотишко уплывет пока мы это обнаружим. И даже если ты сдерешь шкуру живьем с этого туземного козла – то она станет очень скверной заменой добыче! Не будет дела! – сказал как отрезал О’Флагерти.
Тизер в эти минуты откровенно боялся за своего бешеного капитана – ему казалось что он вот-вот ринется на расположившихся в кают-компании собратьев-пиратов – настолько бледным и напряженным было его обветренное лицо.
Но Олонэ справился с собой и вдруг хитро улыбнулся.
– Не будет дела, говоришь, Роджер? Хорошо! Не будет! Сходки тоже не будет!
Сделаем так – вы сидите и стерегите испанцев, а я на своем «Морском быке» сплаваю до того островка о котором говорил этот краснокожий, и проверю.
Но только уговор – раз вы это золото не верите, то думаю без него обойдетесь. Все что я возьму – мое.
– Старина – вытянулось лицо О’Флагерти, – ты что – хочешь разорвать консорт?
– Да упаси тебя Боже! – воскликнул Олонэ! Просто ты запамятовал, что там написано! А написано там толькопро добычу, а не про клады! Ты ж не потребуешь с меня долю в консорте, если я найду кошелек на улице! – он расхохотался.
Пираты некоторое время переглядывались, наконец Шарль с размаху швырнул на стол свою обтрепанную шляпу.
– А ну и черт с тобой, Олонэ! Но это последний раз я иду куда-то в рейд под твоим флагом!
– Невелика потеря, – буркнул капитан, поворачиваясь к двери.
Четыре дня спустя. К Северо – Востоку от Юкатана. Борт фрегата «Морской бык»
…Значит, старик, – переспросил Олонэ сидевшего перед ним на полу кают-компании невозмутимого индейца, – ты в своей языческой вере кто-то вроде примаса или кардинала? Кроме них тут был лишь переводчик-метис.
– Я не очень понимаю, о чем ты – я всего лишь простой слуга Великих Хозяев – толком не выученный, к тому же последний. Когда я был мальчиком и проходил обучение, я был знаком с одним дряхлым жрецом – ему было больше сотни лет… Вот то был истинный посвященный. Из тех – из старых! Он видел как с Великого Теокалли пришельцы в железных одеждах сбросили изображение Тескалипоки, выбив у него из глаз драгоценные камни – он еще плакал говоря что его бога ослепили… Как храбрейшие воины ацтеков – Орлы и Ягуары в ужасе бежали или умирали, уничтожаемые горсткой испанцев, рубивших их своими стальными мечами и губивших летающим громом как птиц или робких оленей на охоте!
Как пал последний владыка ацтеков что был сражен собственными подданными а его дочери и сестры стали наложницами победителей и отреклись от родных богов… Как город, равного в мире которому по красоте и населенности – как написали ваши же книжники – умирал в осаде! Гачупинам удалось разрушить акведук, и ацтекам приходилось пить соленую воду озера. Вскоре начались голод и мор, принесенный гачупинами, трупы в черных язвах лежали в домах и на улицах.
Мы едим тростниковые стебли, Мы жуем соленую землю, камни, ящериц, Мышей, дорожную пыль и червей…
Я всегда плакал когда он читал нам – ученикам эти строки древней поэмы…
– Гм, бывает, – процедил с ухмылкой Олонэ. Когда помню заштилевали мы восточнее Пуэрто-Рико, тоже пришлось крыс ловить – а уж сухари с червяком – так это обычное дело… И что там было дальше?
– Он видел со склонов Попокатепетля как горел Теночтитлан, словно груда соломы. Он бежал к майя, на юг, – продолжил проводник, – но и там его настигли слуги Распятого – и отныне лишь заброшенные города в джунглях, стоят там где прошел Кортес.