Корсиканский гамбит
Шрифт:
В груди все перевернулось. Макс, подумала она, это Макс. Она отступила от окна, хотя прекрасно знала, что он не может ее увидеть. Ее защищали прозрачные занавески, к тому же солнце слепило ему глаза.
Она вдруг почувствовала слабость. В жаркой тишине дня ей явственно слышался стук собственного сердца, отдающийся в барабанных перепонках. Прижав руку ко рту, она наблюдала, как лошадь остано-вилась, а всадник, задрав голову, оглядел замок. Он не может меня видеть, подумала она про себя. Я знаю, что не может.
И тем не менее она чувствовала
Франческа отошла от окна и без сил опустилась в кресло. Дрожащими руками она закрыла лицо и довольно долго сидела так, пытаясь унять дрожь и успокоить дыхание. Может, она действительно сходит с ума?
Дверь распахнулась. Она подняла голову и с замершим сердцем встретила взгляд Макса.
– Джулия говорит, ты грустишь.
– Я… да, – после некоторого усилия выдавила она. Ее подбородок приподнялся. – Что бы ты про меня ни думал, я все-таки не привыкла целый день сидеть без дела.
– Что я могу сказать? – Он кивнул и холодно улыбнулся. – Я тебе говорил, что Сарсена – место уединенное. Здесь нет ни телевизора, ни газет, ни концертных залов, ни коктейлей с барами.
– Вчера я предложила помочь с обедом, – так же сухо, как и он, ответила она. – Но Джулия пришла в ужас.
Макс засмеялся.
– Я так и думал. Она меньше всего нуждается в услугах тех, для кого приготовление еды всего лишь хобби.
Как легко он вызывает ненависть к самому себе! Ну по крайней мере она может быть благодарна ему за это.
– Ты всегда так дьявольски уверен в себе? – резко спросила она.
Веселость его как рукой сняло.
– Нет. Не всегда. – Подавшись чуть назад, он прислонился к косяку и высокомерно, в своей обычной манере, скрестил руки на груди. – Мне очень жаль, но я ничем не могу тебе помочь. Что может женщина с твоими способностями делать в таком месте, как Сарсена?
Она вспыхнула, но решила не отвечать на выпад.
– Я могу систематизировать твои книги, – решительно ответила она. – Не удивляйся: мне приходилось это делать раньше. В нашей галерее я работала с оригиналами из богатых коллекций.
– Да? – спросил он бесцветным голосом.
– Да! – Она уперла руки в бока. – Мне кажется, у тебя и мебель, и прочая обстановка тоже не каталогизированы.
– Ты имеешь в виду поддельные гобелены? – На этот раз он усмехнулся. – Нет, не каталогизированы.
– Вот и надо это сделать. Обои тоже имеют художественную ценность, неважно, что это копии. Кроме того, есть еще и другие вещи – серебро, например, фарфор.
– Похоже, ты основательно обследовала Сарсену.
– Под неусыпным оком Джулии, Паоло или Джанни.
– Мне сказали, ты немного научилась нашему языку.
– А что? – она негодующе посмотрела на него. – Чужаку это запрещено?
Он посмотрел на нее долгим, испытующим взглядом.
– Нет, – наконец сказал он, – не запрещено.
Но это выглядит необычно. Она вскинула голову.
– Может быть, потому, что ты никому не давал попробовать подладиться к Сарсене? Ты не задумывался об этом?
Опять наступило долгое молчание. Наконец Макс оторвался от косяка. – Ты ездишь верхом? Она уставилась на него. – Верхом?
– На лошади, – сказал он. – Ездишь? – Она кивнула, и он хлопнул себя рукой по бедру. – Переоденься и жди меня на конюшне.
У Франчески заколотилось сердце. Эта поездка может дать ей возможность побега. Но когда она окликнула его, голос ее звучал ровно:
– Твои головорезы не пустят меня за дверь.
Макс даже не счел нужным остановиться.
– Это мои люди, – бросил он через плечо. – И они сделают так, как им велено.
Франческа уже много лет не ездила верхом и почти забыла, насколько любила это занятие. Но все вспомнилось, лишь только она шагнула в конюшню и полной грудью вдохнула такой знакомый запах лошадей и сена.
Она наблюдала, как Макс вывел из загона изящную арабскую кобылу.
– Она ласковая, – сказал он, гладя длинную, изогнутую шею животного, – но горячая. Сможешь удержать?
Франческа провела рукой по боку лошади и вскочила в седло.
– Я не боюсь норовистых особ. Наоборот, они мне нравятся.
Макс едва заметно улыбнулся.
– Мне тоже, – сказал он.
На прогулке Франческа старалась подметить все, что могло бы помочь ей при побеге, но вскоре стало совершенно ясно: ни вблизи, ни вдали от Сарсены не было ни дорог, ни домов, где ей удалось бы укрыться. А через какое-то время она уже не могла ни на чем сосредоточиться, кроме мягкого покачивания лошади под собой, теплого солнца и Макса, который ехал рядом с нею. Они не виделись несколько дней, и Франческа соскучилась по нему, соскучилась по его самоуверенным манерам, по его юмору, темным глазам и чувственным губам, она соскучилась по всему, что в нем есть.
Он посмотрел на нее и улыбнулся:
– О чем ты думаешь, cara?
“Cara”. Как же давно он не называл ее так! Франческа тоже улыбнулась в ответ.
– Я… мне интересно, что растет на тех полях? Что-то такое удивительно золотистого цвета.
Его улыбка стала еще шире.
– Это пшеница. А там ячмень. И овес.
– Так здесь все это растет?
– Теперь растет. Понадобилось много времени, чтобы возродить землю. Она была истощена.
Макс подстегнул своего коня, и они стали медленно взбираться в гору.
– Как? – удивленно спросила Франческа. – Но ведь земля, которая питает все эти прекрасные растения, маки, должна…
Макс покачал головой.
– Маки образуются там, где почва беднее всего, cara.
– Никогда не поверю. Такая буйная растительность – и на самых засушливых местах?
Он посмотрел на нее.
– Я сам об этом думал, – тихо произнес он. – Мне кажется, это какое-то чудо.
Она с трудом оторвала взгляд от его испытующих глаз.
– Расскажи мне о Сарсене. Ты получил все это в наследство от отца?