Кошачьи проделки (сборник)
Шрифт:
Вскоре к ним присоединилась Шеба, и теперь все трое безмолвно сидели в гараже, по-видимому, практикуя передачу мыслей на расстоянии. Однако в тот вечер, когда мы увидели их у дровяного навеса, никакой телепатии уже не было. В течение недели мы отсутствовали дома, отдыхая на море. Аннабель на это время отправилась на ферму, Соломон с Шебой – в отель для сиамских кошек в Холстоке, а Хейзелы в наше отсутствие кормили Робертсона. В середине недели он вдруг испарился, доложили они в наше возвращение, и нигде не могли его найти. Мы подумали, что, возможно, он отправился вслед за Аннабель на ферму, и действительно, через день после того, как мы привели Аннабель домой, Робертсон сам вновь объявился,
Позже в тот же вечер я заметила, глядя в открытую кухонную дверь, что Соломон и Шеба сидят во дворе перед дровяным навесом и изучают его фундамент с выражением крайней сосредоточенности. «Они загнали Робертсона в мышиную нору, – шутливо сказала я Чарльзу, – и не собираются оттуда выпускать». Я была ближе к истине, чем могла подумать. Через некоторое время выглянула из окна холла, следуя правилу, хорошо известному владельцам сиамских кошек, которое гласит, что если сиамцы притихли, значит, что-то замышляют. И оказалось, что около них, там, где мне не было видно из окна кухни, находился Робертсон. Он фыркал на одну из опорных стоек навеса, тогда как наши двое взирали на него сверху вниз.
Несколько позже Робертсон ушел, но наши двое все еще сидели с важным видом у дровяного навеса. Я пошла посмотреть, на что фыркал Робертсон. И оказалось, что там, внизу, вдоль деревяшки шла длинная мокрая полоса. Похоже, это Соломон оставил свою отметину. Хорошую такую, большую отметину, влагу на которую он копил, видимо, целую неделю. Затем он уселся возле нее вместе с Шебой, и весь его вид говорил: «Переплюнь меня, если можешь». И, к вящему их удовлетворению, Робертсону пришлось признать свое поражение.
Глава восьмая
Музыка чарует [20]
Продолжай дела идти таким образом – то есть если бы Робертсон не возражал сидеть с видом отверженного в саду, признавая Соломона местным чемпионом по прысканью, и не возражал бы вести себя смиренно всякий раз, как ему повстречаются наши двое, – возможно, они могли бы в свое время к нему привыкнуть и даже допустить в дом.
«Возможно», конечно, зыбкое понятие. Они могли бы в равной степени сделать и то, что сделали несколько лет назад, когда мы пытались взять в дом котенка Самсона. То есть дрались с ним, с нами и друг с другом до тех пор, пока дом не стал походить на Организацию Объединенных Наций.
20
Цитата из трагедии У. Конгрива «Невеста в трауре».
На самом деле Робертсон однажды полез поперек батьки в пекло, появившись собственной персоной на нашей кухне. «Непрошеный», – прокомментировала Шеба, которая первой его заметила и привлекла наше внимание к этому событию тем, что недоверчиво высунула шею из двери гостиной. «Хочет съесть нашу еду!» – прорычал Соломон. Вероятно, Робертсон именно это и собирался сделать, но только потому, что она там оказалась, подобно тому как на пути Колумба оказались плоды Вест-Индии…
Преследуемый Соломоном, Робертсон вылетел в дверь, как мяч для гольфа после удара клюшкой. После этого всякий раз, как Соломон видел Робертсона, он возмущенно гнал его прочь из сада. Как ни тяжело это было для Робертсона, оно было логично. Это был Соломонов сад; предполагалось, что Робертсон жил у Аннабель. И хотя я временами чувствовала укоры совести, когда видела, как наш коренастый рыжий постоялец доблестно сопровождает Чарльза при обходе сада или сидит с ним рядом, пока тот копается в огороде (сейчас это было самое близкое расстояние, на которое Робертсон мог подходить, чтобы чувствовать свою сопричастность), все-таки он регулярно получал еду, и мы тишком гладили его в гараже.
Однажды он сидел возле грядки с бобами, изо всех сил удовлетворяя свое чувство принадлежности Чарльзу, когда мимо прошли какие-то люди с собакой. Пес, большой коричневый полукровка, остановился в воротах и залаял на Робертсона. Только мимоходом, просто потому, что Робертсон был котом, но Робертсон смотрел на дело иначе. Он видел это так: Соломон помешал ему быть с Чарльзом в коттедже; теперь эта собака грозит помешать ему быть с Чарльзом возле фасоли… В этот момент что-то щелкнуло внутри. Он встал, распушил хвост и зарычал в ответ. Пес пустился наутек. Робертсон, как мальчишка, который только что обнаружил, что может дать отпор задире, кинулся за ним. Нежелательным последствием было то, что в следующий раз, как он увидел Соломона, так же кинулся и на него.
«Вот тебе… и вот тебе… и ВОТ ТЕБЕ!» – шипел он и плевался, и Соломон, застигнутый врасплох, получил хорошую трепку. С тех пор пошло противостояние, как когда-то у Соломона с Бутчем. Соломон постоянно выходил из дома в поисках Робертсона. Робертсон постоянно приходил, чтобы искать Соломона. Он, однако, был хуже Бутча – потому что его целью было выжить Соломона из коттеджа, чтобы самому поселиться в нем вместе с нами. И голубую кошку тоже, явно решил он. Однажды, когда мы с Шебой были в саду, он выскочил из кустарника и набросился на нее прямо на моих глазах – на Шебу, которая в жизни не сказала ему худого слова. Оправившись от изумления, я закричала и прогнала его.
С тех пор я официально стала его врагом. За кулисами я по-прежнему готовила ему еду – больше некому было его кормить, а мы не могли допустить, чтобы он голодал. Но Чарльз действительно привязался к нему. Чарльз разговаривал с ним и позволял Робертсону сопровождать его по саду. Всякий же раз, как видела его я, он отправлялся обратно в паддок. Мне неприятно было это делать, но это был единственный выход. Он дружил с Чарльзом, жил у Аннабель, получал хорошее питание, но знал, что если ступит хоть одной лапой в сад, я погоню его прочь. В принципе это было не хуже, чем ситуация, когда кошка живет в одном доме, но боится сунуться в дом по соседству из-за собаки. Таким образом, думали мы, у нас получится заботиться о нем и в то же время оберегать наших собственных двух кошек от нападения.
Некоторое время это срабатывало. Робертсон любил Чарльза, злобно поглядывал на меня, но границ не переходил. Когда мы уходили на прогулки, он огибал наш сад, вместо того чтобы ходить прямо через него. Наши двое, со своей стороны, в целях безопасности пристрастились к черепице: Шеба – сидя на угольном сарае под сиренью, а Соломон – проводя большую часть времени на дровяном навесе. Крыша навеса была выше, и Соломон, хотя по официальной версии сидел там, выслеживая Робертсона, явно чувствовал себя спокойнее на высоте.
Впрочем, в большой безопасности он там не был. Ковыляя однажды мимо коттеджа с видом отверженного, Робертсон заметил Соломона в его неприступной крепости и видимо, заключил, что может добраться до него, даже не ступая на запретную территорию нашего сада. Это единственная причина, какую я могу придумать, почему его приближения с тех пор и впредь были всегда со стены сада на уровне крыши и никогда не через сад.
С тех пор я стала ненавидеть десять часов утра. Примерно в это время Робертсон вступал на тропу войны. Если Соломон был на дровяном навесе, он взбирался и атаковал его. Если Шеба сидела на крыше угольного сарая, он взбирался и нападал на нее. Несмотря на всю мою бдительность, едва стоило мне отвернуться, он уже был наверху и дрался с кем-нибудь из них.