Кошачья Свара. Мадрид, 1936
Шрифт:
В глубине души Энтони хотел лишь посвятить себя работе, без дальнейших осложнений, которые принесла бурная личная жизнь. Но всё равно он не смог не подпасть под магнетическое влияние Хосе-Антонио, и если тот был способен произвести такое впечатление на упрямого иностранца, да еще за тарелкой с жарким, то насколько он мог возбудить предрасположенные к этому массы и в подходящей для выражения восторга и пылкости обстановке?
Не успел он ответить на этот вопрос, как Хосе-Антонио развеял напряженность, подняв бокал с вином и насмешливо заявив:
– Выпьем за будущее, но позаботимся о настоящем. Будет настоящим преступлением дать
Рафаэль Санчес Масас эхом отозвался на это предложение, спросив англичанина, знаком ли тот с испанской литературой Золотого века так же хорошо, как с живописью.
Энтони с удовольствием вернулся к менее неведомым и менее скользким темам и ответил, что хотя первичным объектом его изучения и интересов является, конечно, живопись, а еще конкретнее, картины Веласкеса, но невозможно было бы о ней говорить без знакомства с другими проявлениями удивительной испанской культуры той славной эпохи. Веласкес был в строгом смысле слова современником Кальдерона и Грасьяна, и что хватает свидетельств их контактов, он писал Гонгору, и хотя его авторство портрета Кеведо не подтверждено, как утверждают некоторые, эта ошибка говорит о том, что Веласкес вполне мог его нарисовать. В Мадриде того времени Веласкес пересекался с Сервантесом, Лопе де Вегой и Тирсо де Молиной, а духовную атмосферу наполняла поэзия Санта-Терезы, брата Луиса де Леона и Сан-Хуана де ла Круса. И чтобы продемонстрировать свою компетентность в этом вопросе, он продекламировал:
– Овражек под горою
Моей рукой под палисадник занят,
Там вешнею порою
Листву цветы румянят
И прочат плод, который не обманет.
Вышло не очень хорошо, но его готовность, бесспорная любовь ко всему испанскому и в особенности колоритный акцент заслужили аплодисменты соседей по столу, к которым присоединились другие посетители и несколько официантов. Таким образом, ужин закончился смехом и в атмосфере веселого товарищества.
Вечерний воздух оказал тонизирующее и ободряющее действие на оживленную группу. Энтони объявил, что уходит, Хосе-Антонио не желал ничего знать, и англичанин, который был не в состоянии сопротивляться энергии Вождя, снова залез в тесноту автомобиля вместе с остальными.
Они тронулись, проехали по Седасеро до Алкалы, мимо площади Кибелы, припарковались и вошли в забегаловку, расположенную рядом с кафе "Лион-д'Ор". В этом шумном и затянутом дымом ресторанчике под названием "Веселый кит", с украшенными морскими пейзажами стенами, Хосе-Антонио со своими товарищами посещали литературный клуб. Вновь прибывшие обменялись приветствиями, кратко представили иностранца, которого привели с собой, и без дальнейших предисловий присоединились к спору.
В этом шуме Хосе-Антонио, похоже, чувствовал себя непринужденно, а Энтони, привыкший к мадридским вечеринкам, тоже быстро освоился в дружеской атмосфере. В основном участники дискуссии были не только поэтами, писателями или драматургами, но и пылкими фалангистами, но в этой спокойной обстановке не соблюдали иерархию, когда дело доходило до выражения своего мнения и оспаривания мнения оппонента. С приятным удивлением Энтони заметил, что говоря об идеологии, Хосе-Антонио, с жаром обмениваясь репликами, демонстрировал большую гибкость, чем его товарищи.
В те дни в театрах
Так, с виски и в зажигательных спорах, пролетела пара часов. Выйдя из заведения, посетители, по испанской традиции, долгое время стояли посреди дороги, обмениваясь объятиями и долгими речами на повышенных тонах, словно давно не виделись или прощались навсегда. К ним подошла тощая женщина, одетая в лохмотья, предлагая лотерейные билеты. Санчес Масас купил один. Продавщица улыбнулась покупателю и удалилась.
– Если выиграет, то это будет знак.
– Не искушай судьбу, Рафаэль, - сказал Хосе-Антонио, наклонив голову.
Наконец, они расстались.
Довольно пьяный Энтони направился к гостинице. Пересекая почти пустынную улицу Алкала, он услышал за спиной топот быстрых шагов. Посередине улице он встревоженно обернулся и увидел, что его догоняет Раймундо Фернандес Куэста. Энтони чувствовал себя напряженно в присутствии этого человека, который весь вечер молчал, а сейчас был подчеркнуто серьезен.
– Нам по пути?
– спросил он.
– Нет, - ответил тот, запыхавшись после пробежки.
– Я проводил своих товарищей до угла и вернулся, чтобы сказать тебе пару слов.
– Я слушаю.
Прежде чем заговорить, генеральный секретарь партии огляделся по сторонам. Видя, что они остались одни, он медленно произнес:
– Я знаком с Хосе Антонио с юных лет. И знаю его лучше себя самого. Такого человека как он никогда не было и не будет.
Поскольку после этих нескольких фраз повисло долгое молчание, Энтони решил, что, наверное, в этом и заключалась цель разговора, и хотел было уже сказать что-то нейтральное в ответ, когда его собеседник добавил доверительным тоном:
– Совершенно ясно, что он испытывает к тебе искреннюю братскую симпатию, причина которой от меня сначала ускользала. Наконец я понял, что вы с Хосе-Антонио разделяете нечто, имеющее для него огромное значение, что-то возвышенное и жизненно важное. В других условиях вы могли бы стать соперниками. Но обстоятельства далеки от нормальных, и его благородная душа отвергает вражду и эгоизм.
Он вновь замолчал и через некоторое время хрипло добавил:
– Мне остается только уважать его чувства и предупредить тебя: не предавай дружбу, которой он оказал тебе честь. Вот и всё, желаю доброй ночи. Вставай, Испания!
Затем он резко повернулся и быстро зашагал прочь. Энтони остался размышлять над странным сообщением и той скрытой угрозой, которая в нем содержалась. Хотя он считал себя плохим психологом, но посвятил всю свою жизнь изучению великих мастеров портрета, и мог кое-что прочитать по лицу человека и его выражению: не было похоже, чтобы Раймундо Фернандес Куэста действовал импульсивно, как другие фалангисты, напротив, им двигал холодный расчет. Энтони осознал, что если когда-нибудь дойдёт до дела, фалангисты поведут себя непредсказуемо, а некоторые из них будут безжалостны.