Открываешь центральный зал,Чёрно-белую тьму ключомК перспективе, где сам сказал,Сам ответил. Кому? О чём?Для чего? Открывая тьму,Переходишь из часа в час…По привычке, по одному,По инерции в белый джаз.Белый джаз. И центральный зал.Мёрзнет виски на фоне льдин.Кто-то всё-таки доказал,Что один плюс один – один.Цифры – сволочи, цифры врут,Отрицая любой закон…Потому что везде Бейрут,Карфаген, Сталинград, Сайгон.В белом джазе любой БагдадПревращается в белый джаз,В календарную россыпь дат,В аритмию бездонных фраз,Вдоль
которых всегда одинВкус молчания и состав…Но дрейфует на фоне льдинЗапах виски. Челюскин прав,Ведь в холодном, полярном снеКто-то явственно доказал,Что один плюс один – вдвойнеБелый джаз и центральный зал.
Обои
Никуда не ходи сегодня. Останься дома.Из кладовки достань паяльник и выжги летоНа обоях, которым вся твоя жизнь знакома.Им известно, что ты в плену своего секрета.Они помнят примерно всё, что с тобою было.Они видят примерно всё, что с тобою стало.Они знают, что ты приходишь с лицом дебила,Если что-то тебя действительно доконало.Может быть, это те обои, которым преждеДоводилось висеть на кухне Тутанхамона…Потому ты сейчас и смотришь на них в надежде,Что достоин другой судьбы и другого фона.Может быть, это те обои, которым СталинДиктовал по ночам свои, так сказать, экспромты.И поэтому каждый день твой вполне фатален,Если всё-таки без причин покидаешь дом ты.Может быть, это те обои, которым скороДоведётся висеть в каком-нибудь Древнем Риме,И какой-нибудь Юлий Цезарь вдоль коридораБудет прыгать, как лягушонок, любуясь ими.Может быть, это те обои, которым снится,Что их клеят на потолок в похоронном зале,А какая-нибудь печальная крановщицаПровожает под ними мужа в благие дали.Никуда не ходи сегодня. Побудь собою.Но не жди на свои вопросы простых ответов.И не порти тяжёлым взглядом свои обои…Они знают примерно все из твоих секретов.
Проститутки в порту
Проститутки в порту говорят о звереющей вьюге.Замерзают слова. Замерзают плевки налету.И теряются дни. И теряются в белой округеТе, кто прибыли в порт, чтобы снять проституток в порту.Вот французский фрегат. И все эти Жан-Пьеры, Жан-Поли,Жан-Филиппы, Жан-Люки, Жан-Клоды и Жан-ФрансуаЗаплывают в рекордный мороз на таком алкоголе,Что грустят проститутки в порту, поправляя боа.На британской земле не осталось такого трактира,Где бы их ни поили отменным французским вином.Это пасмурный мир. Это центр гротескного мира.А ведь где-то когда-то мечталось о чём-то ином.Долгожданный ребёнок. Принцесса. Звезда выпускного.Каждый парень мечтал о такой, отрицая иных…А теперь от неё запах курева, запах спиртного,И судьба поимела её круче всех остальных.До утра на посту королевы гротескного бала,До утра на посту героини романов Дюма…Вот и лето прошло. Наплевать. Только этого мало.Юбилейный аборт. Шумный порт. Непростая зима.Напрягает рекордный мороз. Но Жан-Поли, Жан-Пьеры,Жан-Филиппы и Жан-Франсуа признаются в любви…Безысходность. Безвыходность. Мрак. Ни надежды, ни веры.C’est la vie. Уже в тысячный раз, чёрт возьми, «c’est la vie».Проститутки в порту говорят о капризах погоды.Замерзают слова. Замерзают плевки налету.И французский фрегат покидает британские водыСквозь рекордный мороз. Но стоят проститутки в порту.
Коридорный хаос
Звонче, чем чайка, громче, чем лабрадорЗвук из розетки в третьей подряд стене.Тянется к свету каменный коридорНе от самой системы, но к самой не.Там не настолько хаос, насколько тут.Там кто-то есть, но тут они тоже там…То есть когда они за тобой придут,Ты их легко узнаешь по их котам.Носят они повсюду своих котов,Красят котов зелёнкой в зелёный цвет,Радуются, как дети, но будь готов:Это ещё не дети. Не дети, нет.Дети там тоже выглядят, но не так.Дети там тоже злые, но не скоты.То, что у всех детей в головах бардак,Не говорит о том, что у них коты.Дети не обзываются на котятДа и котов не красят в зелёный цвет.Дети, конечно, красить котов хотят,Но у детей там даже зелёнки нет.Там не настолько хаос, насколько тут.Главное, не теряйся и будь готов…То есть когда они за тобой придут,Не критикуй, пожалуйста, их котов,Не выдавай себя и свои мечты,Не говори, что в детстве топил котят.Просто скажи при встрече: «Привет, коты».Кайся. Молись. Коты тебя защитят.
Последний троллейбус
На молчание тьмы распадается фраза.Пустота в пустоте под критическим дномПоминутной тоски в рамках тихого джаза,В рамках тихого джаза о чём-то одном.Здесь давно уже нет ни крестов, ни распятий.Здесь из крана течёт не святая вода,А круги по воде. Поминутных апатийВ белой комнате больше, чем было всегда.В белой комнате память – мистический ребус.И уже не забыть, как две жизни подрядЯ тебя провожал на последний троллейбусВдоль иллюзий, похожих на мой звукоряд.А ещё мы спускались по траурным фразамВ круглосуточный праздник ночного ларька…Тихим джазом. Ты станешь моим тихим джазом,Кораблём из бутылки, цветком из венка,Сбоем памяти. Или всё дело не в этом…Потому что фонарь в антрацитовой тьмеИскажает её антрацитовым светомИ минуты до смерти считает в уме.Я тебя провожал на последний троллейбус,На последний троллейбус, идущий туда,Где не память, а время похоже на ребус,А из крана течёт неживая водаСквозь круги по воде. Забываются разомПредыдущие праздники, траур по ним…Но не там, где ты станешь моим тихим джазом.Поминутным и памятным. Только моим.
Письмо
Здравствуйте, многоуважаемый мистер Джон!Пишу Вам из летнего домика близ Ньюкасла.Джессика уговаривает меня переехать в Дижон,Британская жизнь, говорит, навсегда угасла.Не думаю, что угасла. Думаю, Джессика иногдаЧрезмерно скептична по отношению к нашему браку.Депрессивность не имеет права подсказывать города.Тем более людям, которым не с кем оставить собаку.Если б Вы знали, Джон, как трудно не делать вид,Что наша любовь не меркнет в лучах заката.Джессика ведь в последнее время совсем не спит…Врачи говорят про сбои ретикулярного аппарата,Нейроанатомические расстройства и прочий джаз,Который звучит в нашей провинции вечерами…Я не стал любить её меньше, но всякий разБоюсь, что мой мир захлебнётся её мирами.И плюс ко всему – наш единственный почтальонВ ящик сыграл (простите за пошлые каламбуры).Кстати сказать, мне казалось, порой, что онСдаёт мои письма в пункт приёма макулатуры.Затянулась до безобразия эта чёрная полоса…Чувствую себя пылью со своих книжных полок.Из моей мастерской доносятся странные голоса.Видимо, мне уже психиатр нужен, а не психолог.Не хотел признаваться, но я ведь более чем одинок.Друзья изменились, Джессика тоже теперь другая…Какой-то мужчина… принёс на её могилу большой венокИ шепнул моим голосом: «С днём рождения, дорогая».…Потом я, конечно, проснулся, но антуражОстался таким же мрачным, определённо…Скучаю. И жду ответа. Всецело Ваш.P.S.: Надеюсь, Господь пошлёт мне нового почтальона.
Вестерн
Вдоль вестерна – перестрелка, за нею – лес.А главный герой (ковбой) напоил коня,И спрашивает у неба: «Куда ж я влез?Кто впутал в бездарный вестерн всего меня?И как из него выпутываться теперь?»Хромая, идёт к трактиру «Дрянной койот»,Стоит у двери, плечом открывает дверь,И пафосно зубочистку в дверях жуёт.А толстый шериф косится на револьвер,Потом выпивает бренди грамм пятьдесят,Потом говорит: «Вы что тут забыли, сэр?Такие, как Вы, у нас на столбах висят».Ковбой без раздумий тоже включил понты