Кошка по кличке "счастье"
Шрифт:
– Ребята, покормите Фел! А я в школу! Я уже два дня там не появлялась!
– Убежав в ванную, попросила я ребят. В рекордно быстрые сроки собралась, оделась, взяла сумку и убежала в школу, не дав друзьям ни одной лишней минуты на то, чтобы попытаться завести диалог или зажать меня в угол, чтобы лишить возможности сбежать и все-таки принудить к разговору. И о чудо: у них ничего не получилось, все-таки жертвой я оказалась верткой и я не опоздала в храм знаний! Это правдо было чудом, если вспомнить, что проснулась моя персона примерно за полчаса до звонка на урок, но как оказывается придает скорости не желание разговаривать о чем-то лично тебе неприятном.
День прошел довольно пресно и неинтересно, разве что Кио разбавлял эту скуку своими недовольным, но смешным бубнежем. Честно сказать, этот рыжик мне начинал нравится, как друг и товарищ,
На последнем уроке, решив все задания, которые нам дал учитель, я откровенно скучала, как в кабинет зашел Кея, вызвав меня в кабинет дисциплинарного комитета. Одноклассники посмотрели на меня с таким сочувствием и сожалением, что было понятно, что я в их глазах уже труп. Демонстративно фыркнув, взяла сумку и пошла следом за Хибари, у двери остановившись.
– Ребятки, если увидите, как нечто, говоря на непонятном языке, летит вниз головой с крыши, знайте что это буду я и я погибну смертью храбрых.
– Улыбнувшись, сказала я и соизволила продолжить путь в кабинет дисциплинарного комитета, гадая зачем понадобилась грозному главе этого самого комитета. Может он хочет поговорить о том, что происходило вчера в кафе? Ну да, согласна, перегнула я немного палку. Но я была пьяна вдрызг, меня можно понять и простить! Или он всё-таки свалил раньше того момента, когда я начала буянить? Вот бы еще вспомнить!
– Кея-тян!
– С улыбкой до ушей, я открыла дверь кабинета, посмотрев на хмурого парня, сидящего на диване.
– Зачем звал? Кстати, спасибо, если бы не ты, я бы на уроке от скуки сдохла. Такие легкие темы… - Без умолку продолжала говорить я, приложив указательный палец к уголку губ и смотря в потолок.
– А вообще извини за вчерашнее.
– Виновато шаркнув ножкой, невинно похлопала глазками, но раскаяния в моих словах было ни на грамм. Я прошла к дивану и села перед Хибари, положив руки на колени. Как же я все-таки не люблю эти долбанные юбки!
– Как говорится в России, что у трезвого в голове - то у пьяного на языке.
– Когда ежик явно не понял смысл моих слов, я тихо выдохнула. Ну не знакомы здесь с Россией и её традициями. Раз не знакомы, будем учить, хотя сама я нуб в этом.
– Это значит: то, что не скажет трезвый, пьяный обязательно выскажет.
– Соизволила пояснить и наконец-то замолчала, решив послушать чудесный голосок Хибари-сана, а то уже соскучилась по его голосу. И вообще, моим голосовым связкам тоже нужен отдых. К моему великому разочарованию, Кея лишь указал на край дивана, на котором сидел, призывая меня сесть на указаное место. Ослушаться или нет? Раз он меня спас от скучного урока, то можно и послушаться. Но это первый и последний раз, потому что он еще и возгордиться может. Передернув плечами, я последовала немому приказу и села куда указали. Как только я приземлилась на край дивана, Хибари положил свою голову мне на колени… Я даже опешила от такой наглости, но сказать честно было приятно. Наш гордый ежик, как только нашел себе подушку, коей являлись мои колени, закрыл глаза и походу стал засыпать, чего лично мне не хотелось.
– Эм… Кея-тян, я конечно все понимаю… - Миролюбиво начала говорить, чуть сбавив громкость: всё-таки совесть тоже нужно иметь, тут человек подремать собрался.
– Но мне как-то неудобно… - Слабо вякнула я, чисто из вредности. Естественно, он меня не послушал. Я выдохнула, ласково, почти по-матерински улыбнувшись. Он такой милый когда спит. Приятно видеть его таким, а еще приятнее ощущать, как он спит на мне, слышать его тихое дыхание. Наверное, это и есть материнская любовь. Выдохнув, я уже совсем не боясь гордого и грозного ежика, решилась провести рукой по его голове. Аккуратно, подушечками пальцев, я пробежалась по черным волосам, ласково коснулась ушка и щеки. В моем видении на моих коленях лежал не Хибари Кея, а маленький Кея-тян, которому нужна забота и ласка. Кея напрягся и недовольно посмотрел на меня, но я лишь улыбнулась в ответ на его взгляд, чувствуя затопляющую душу нежность, срывающую крышу и душащую инстинкт самосохранения в зародыше.
–
– Сонно осведомился парень, тем не менее не спеша покидать мои колени, на которых он так хорошо устроился. Я издала тихий смешок, смотря ему прямо в глаза. Материнский инстинкт это, или я правда люблю Хибари, но мне захотелось его поласкать, подарить ему частичку души, вместе с заботой. В последнее время такое желание часто возникает по отношению не только к ГДК. Я задумалась. Помнится давным-давно, во времена третьего класса мы учили колыбельную и за нее я получила пять. Почему бы сейчас не спеть её?
– Кея-тян, я сейчас буду петь, ты только не смейся и хотя бы притворись, что спишь, чтобы мне было не обидно.
– Попросила, тихо вздохнув и припоминая слова песни. Хибари перевернулся на спину и теперь его затылок лежал на моих коленях. Он, сложив руки на животе, внимательно смотрел на меня, ожидая моих дальнейших действий. А сколько скептизма и насмешки у него во взгляде! Я подняла голову, прикрыв глаза и сделав пару глубоких вдохов, начала петь, стараясь игнорировать пристальное внимание со стороны ГДК.
– Спи, мой мальчик… - Нежно протянула я и почувствовала, как напрягся парень, совсем как мои голосовые связки, не привыкшие выдавать что-либо мелодичное. Интересно, Хибари когда-нибудь пели колыбельную? Или он с пеленок суровый японский терминатор? Бедный Хибари-сан! Но ничего, теперь я стану его мамочкой. А почему нет? Вон у Варии мамочка Луссурия, а у Вонголы мамочкой буду я. Думаю Реборн не станет противиться, а других и спрашивать нечего, все равно за них все решает аркобалено.
– Спи, малыш… - Продолжила распевать, ласково улыбнувшись и открыв глаза. Кея смотрел на меня с недоверием и некой тревогой, будто я резать его хотела, но тот факт, что не осталось и следа былой насмешки в его глазах, радовал меня. Погладив его по голове, уже не закрывала глаза, а пела, смотря в “стальные” глаза парня.
– Набирайся сил. Прогоню кошмары: кыш!
– Я даже шутливо нахмурилась, но тут же улыбка расцвела на моих губах.
– Чтобы сон твой был: Сладок, легок, невесом, нежен как родимый дом.
– Нежен как родимый дом. Помнится, как впервые эту песню пела маме. Она тогда болела и лежала в больнице, а я усердно училась ради нее. В тот день должна была быть решающая операция и я пела эту песню ей, как раз перед тем, как её увезли в операционную. Теперь же пою эту песню, когда маме плохо или случается какая-нибудь беда. Может это из-за чувств, которые я вкладываю в песню, а может эта сама песная такая волшебная, но от нее становится так легко и тепло на душе. И плевать, что она предназначена сыну… Глаза защипало, но я сдержала слезы, которые неожиданно отступили. Видимо свой запас слез, копившийся уже лет пять точно, я растратила.
– Баю-баю-баю-бай. Спи, мой милый, засыпай… - Все так же гладя Кею по голове, я наклонилась и нежно коснулась губами его лба. Грозный хищник Намимори спал, как младенец. Не знаю, уморился ли он так, или это мое хреновое пение, но он спал. Я тоже решила, что неплохо бы вздремнуть и прикрыв глаза, стала проваливаться в пучину сна, откинувшись на спинку дивана…
***
Я была не в пыточной. На этот раз я была в красивой, но душной комнате, где источником света была керасиновая лампа, стоящая на столике перед зеркалом. Я сидела на пуфе, а на моих коленях сидела моя мучительница, только куда симпатичнее и моложе, чем в пыточной. Светлые её волосы вились и были сырыми, как после принятие ванны, кожа не была бледной, она была чистой и здоровой, даже на щеках румянец играл. Этот образ резко не сходился с тем, что я видела в пыточной, но то, что эта была именно та садистка, сомнени не было. Посмотрев в окно, поняла, что сейчас вечер и мы, похоже, в каком-то средневековом замке или в чем-то подобном. Может какой-то особняк?
– Они убили моих родителей на моих глазах… - Без какой-либо эмоции сказала девочка, просто констатируя факт. Я посмотрела на нее с болью, чувствуя, как щемит сердце. Сейчас она не та садистка, которуя я мечтала придушить, сейчас перед до мной простая девочка, ставшая в одно мгновение сиротой.
– За что?- Поинтересовалась она, посмотрев в зеркало, но смотря не на свое отражение, а на мое. Я тоже посмотрела в зеркало, но мое отражение было расплывчато и глаза, не слушаясь меня, опустились на отражение девочки. Губы мои растянулись в нежной улыбке, и красивую расческу, лежащую на столике, взяли мои руки, которые явно принадлежали не подростку, а девушке или даже женщине.