Кошка по кличке "счастье"
Шрифт:
Что можно сказать о моем положении? Джотто уже третий день просит меня вступить в свою семью, говоря что моя сила просто создана, чтобы защищать людей. А я что? А я уже третий день, как игнорирую его просьбу. Но я еще не отказывалась, потому у него есть шанс убедить меня присоединится к Вонголе, что он создал. Да уж, не думала, что такие люди могут быть связаны с мафией. Им бы ангелами в Рай устроиться, а не в разборках участвовать. Почему же я не отказывалась? Ну, во-первых, было забавно наблюдать за ними, да и чего скрывать, я начинала им симпатизировать. Неожиданно проснулся материнский инстинкт, который до этого я успешно подавляла. А во-вторых…
***
Нежная, но немного грустная трель флейты повисла в воздухе. Мелодию инструмента подхватил ветер и понес вместе с дымом, от горящей деревни, куда-то на север, навстречу холодному белому снегу. Мужчина, в одеянии японского священника, стоял на холме, перед деревней. Его тонкие пальцы извлекали из тонкого и хрупкого инструмента поистине прекрасные и гениальные мелодии, заставляющие плакать даже небо. Музыка становилась то громче, то тише, сходя на нет. Но она лилась, беспрерывно, заунывно… Вскоре пошел дождь, быстро переросший в ливень. Музыкант перестал играть, убрав флейту. Он завороженно смотрел на почерневшее из-за туч небо и на то, как в этом небе отражается золотая вспышка. Взгляд музыканта тут же упал на деревню, где медленно гас золотой свет.
– Алесса!
– Джотто, до этого стоящий на краю крыши одноэтажного деревенского дома, спрыгнул на мокрую землю. Одежда босса уже промокла, по лицу и волосам стекали крупные капли воды. Где-то в этой недавно разрушенной деревеньке только что пропала хранительница Вонголы и её нужно найти. Примо, не медля, побежал вперед, где среди обуглившихся домов виднелось золотое сияние, скрытое пеленой ливня. Но он опоздал, ведь Аллауди, который первым бросился на поиски хранительницы Вонголы, уже заворачивал тело женщины в свой плащ, нежно прижимая её к себе. Примо облегченно вздохнул, подойдя к ним, но тут же остановился, наткнувшись на угрожающий взгляд хранителя облака.
– Ты позволил ей сражаться?
– Холодно уточнил Аллауди, чуть крепче прижав к себе Алессу, потерявшую на какое-то время сознание. Она была бледной, как мел, прерывисто дышала, но была невредима, благодаря своей золотой пыли. Вымоталась лишь немного. Джотто отрицательно покачал головой в ответ на вопрос своего хранителя, точно помня о том, что запретил женщине покидать особняк. Но разве она послушает босса? Как она может остаться в безопасности, когда её любимые “дети” сражаются на смерть? Аллауди, немного нахмурившись, посмотрел на Алессу, которая, сжав в кулаке его мокрую рубашку, приоткрыла глаза.
– Аллауди?
– Сонно спросила она, не веря своим глазам.
– Что ты тут делаешь?
– Взгляд голубых глаз принял более осмысленное выражение и она удивилась, поняв, что потеряла сознание на поле боя. В последнее время такое случалось все чаще и чаще…
– Это я у тебя хотел спросить, - с тенью раздражения ответил ледяной принц. Алесса неожиданно хихикнула, прикрыв глаза и прижавшись к мужчине. Все же он и правда принц, раз пришел спасти её. Несмотря на то, что и он и его плащ, в который она была завернута, были мокрыми, ей все равно было тепло и уютно, даже при том факте, что они сейчас были на улице под ливнем, который
– Аллауди, знаешь, мне недавно приснился такой хороший сон… Жаль, что он не может оказаться реальностью… - Уже засыпая, тихо проговорила хранительница Вонголы. Она не рассказала что за сон она видела, да и Аллауди не интересовался таким. За последний год, что эта “ведьма” была в Вонголе, их отношения почти не изменились. Разве что Алесса стала терпимее относиться к нему, всегда одаряя его теплой материнской улыбкой, но он оставался все таким же холодным, нелюдимым… Хотя обладательница золотой пыли, ставшая теперь сильнее и опытнее, знала, что скрывается за его ледяным взором голубых глаз.
Вечер… Душно. Заходящее солнце, обласкав цветочный сад прощальными лучами, осыпав засыпающие бутоны теплыми нежными поцелуями, скрылось за горизонтом, уступив бразды правления холодной и таинственной луне. На веранде, рядом с шикарным особняком, что приобрела себе Вонгола, сидели две женщины в дорогих платьях. Светлые кудрявые волосы одной из них, сейчас были заплетены в нехитрую косу, лежавшую на одном плече. Пронзительные и чистые голубые глаза в вечерних сумерках казались какими-то грустными, будто полными слез. Неожиданно на губах Алессы заиграла мягкая улыбка.
– Как твои дела со Спейдом? Не обижает?
– С тихим смешком поинтересовалась она. В её словах не было и намека на издевку или желание задеть чувства подруги, скорее в этих словах отражалось некое игривое настроение. Девушка, сидящая на лавке напротив Алессы, так же улыбнулась в ответ, прикрыв глаза.
– Все хорошо, Лесс, - чуть кивнула она, сократив имя своей собеседницы.
– Не встречала мужчины милее, чем Спейд, - немного смущенно добавила девушка, зардевшись. Нежный румянец покрыл её щечки. Алесса тихо засмеялась, чувствуя огромную радость за свою семью. “Это хорошо, Елена,” - радостно произнесла хранительница Вонголы, как её перебила возлюбленная Спейда:
– А как твои дела с Аллауди?
– Хитро прищурившись, полюбопытствовала Елена, подавшись немного вперед, в ожидании ответа. Теперь краснеть пришлось уже Алессе.
– Никак, - собравшись с силами и отогнав смущение, выдохнула Хранительница Вонголы.
– Ты же знаешь, что мне нельзя…
– Не правда!
– Неожиданно вспылила возлюбленная Спейда, во второй раз перебив свою подругу.
– Ты тоже женщина и ты достойна того, чтобы любить и быть любимой! Никто не в праве тебе это запрещать и никому ты не должна!
– Кивнув самой себе, с уверенность во взгляде закончила Елена. Улыбка все еще красовалась на губах Алессы, но на самом деле она испытывала грусть. Тяжелую и болезненную грусть, от которой хотелось выть. Она действительно не может насладиться любовью, ведь это будет нечестно по отношению к тем, чьи чувства Алесса отвергла. Кто-кто, а хранительница Вонголы не позволит себе причинить боль близким и уж лучше саму себя изведет, чем позволит себе хоть что-то подобное.
– Прости, Елена, но я правда не могу, - даже голос её не дрожал, но сердце её разрывалось от боли и одиночества. Вокруг нее всегда много людей и всем она дарит свою улыбку, помогает каждому и в особенности своей семье, но никто не в силах помочь ей. Алесса жертвует всем ради семьи. Всем! И не жалуется. Никогда не жалуется, не разу не было слышно от нее, чтобы она была расстроена тем, что стала хранительницей Вонголы. Наоборот, она радовалась тому, что встретила их. Без нее, как женщина часто шутила, эти дети могли натворить дел.