Кошки-мышки (сборник)

Вера Каспари

Я отвернулась.

– Лора, сейчас нам нужно держаться друг друга. Мы не должны враждовать, ведь мы оба по уши завязли в этой истории. И я знаю, что ты меня любишь. Если бы ты меня не любила, то не вернулась бы сюда в пятницу, чтобы…

– Замолчи! Немедленно замолчи! – воскликнула я.

– Если в пятницу тебя здесь не было, если ты ни в чем не виновата, то откуда тебе известно о бутылке бурбона и почему ты сразу бросилась меня защищать?

– Шелби, неужели мы так и будем повторять одно и то же? Снова и снова?

– Ты солгала, чтобы

защитить меня, точно так же, как я лгал, чтобы защитить тебя.

Все казалось ужасно скучным и бессмысленным. Шелби покупал для себя бурбон «Три Хорсиз», когда начал бывать у меня дома, потом я сама стала покупать этот сорт, хотела, чтобы Шелби было что выпить, когда он заходит ко мне в гости. В один прекрасный день Уолдо высмеял меня за то, что я держу у себя такой дешевый виски, и посоветовал другую марку, гораздо лучше. Я пыталась угодить Шелби дорогим виски, но в тот вечер он купил бутылку «Три Хорсиз», и эта покупка – как и то, что он отдал Дайан портсигар, – доказывала, что ему опротивело мое покровительство.

Бесси объявила, что ужин готов. Мы помыли руки, сели за стол, разложили на коленях салфетки, пригубили воду, даже взяли ножи и вилки, и все ради Бесси. Она ходила туда-сюда, и мы не могли продолжить разговор – сидели над тарелками с бифштексами и жареной картошкой да церемонно погружали ложечки в ромовый пудинг, который Бесси, добрая душа, приготовила в честь моего воскрешения. Она принесла кофе и поставила его на столик у камина. Мы пересели, и только после того, как между нами и кухонной дверью оказалась вся комната, Шелби спросил, где я спрятала дробовик.

– Дробовик?

– Тише! – Он кивнул в сторону кухонной двери. – Ружье моей матери. Как ты думаешь, зачем я вчера туда ездил?

– Ружье твоей матери, Шелби, лежит в комоде орехового дерева. Ты сам видел, как я положила его туда после нашей ссоры.

Ссора началась из-за того, что я не хотела брать ружье. Я не боялась оставаться в коттедже одна, оружие пугало меня гораздо сильнее. Но Шелби назвал меня трусихой и уговорил взять ружье для самообороны, а потом своими насмешками вынудил научиться стрелять.

– После первой или второй? – спросил Шелби.

Второй раз мы поссорились из-за пальбы по кроликам. Я пожаловалась, что они грызут луковицы ирисов и гладиолусов, после чего Шелби подстрелил пару зверьков.

– Дорогая, зачем ты меня обманываешь? Ты же знаешь, что я буду с тобой до последнего.

Я взяла сигарету. Он поспешил поднести к ней огонь.

– Не надо, – отказалась я.

– Почему?

– Нельзя называть меня убийцей и тут же за мной ухаживать.

После того как я произнесла это слово вслух, мне стало легче. Я встала, потянулась, пустила в потолок струйку дыма. Я снова принадлежала сама себе и могла отстаивать свои интересы.

– Не будь ребенком, – произнес Шелби. – Разве ты не понимаешь, что попала в беду, а я пытаюсь тебе помочь? Только представь, как я рисковал, как лгал, чтобы тебя защитить, да еще вчера поехал в загородный дом! Теперь

я считаюсь соучастником, у меня тоже неприятности, и все из-за тебя!

– Лучше бы я тебе вчера не звонила.

– Интуитивно ты все сделала правильно. Видимо, поняла, как и я, что полицейские бросятся обыскивать коттедж, когда узнают о твоем возвращении.

– Я звонила не поэтому.

Бесси вошла в комнату пожелать нам спокойной ночи и еще раз повторила, как она рада, что я жива. У меня на глазах выступили слезы.

– Мне было бы спокойнее, если бы ружье было сейчас у меня, – сказал Шелби, когда за ней закрылась дверь. – Только вот как его взять, если за нами следят? Я пытался сбить полицейского со следа, свернул на боковую дорогу, но он так и не отстал. Если бы я начал обыскивать дом, то сразу бы себя выдал. Пришлось сделать вид, что я убит горем. Стоял в саду и оплакивал тебя. Я назвал эту поездку сентиментальным путешествием, когда этот сыщик…

– Его зовут Макферсон, – перебила я.

– До чего же ты злая, Лора. Держи себя в руках, иначе не сумеешь дать им отпор. А вот если мы будем заодно, дорогая…

Вернулся Марк. Я протянула Шелби руку, и мы сели рядышком на диван, изображая влюбленных. Марк включил свет, посмотрел мне в глаза и сказал, что будет говорить без обиняков. Тогда-то он и вытащил портсигар, и Шелби потерял самообладание, а лицо Марка приняло отчужденное выражение. Марка трудно обмануть, он смотрит так, словно ждет честных ответов. Шелби, наоборот, боялся откровенности, нервничал, то и дело срывался, и в конце концов именно его страх подсказал Марку, что Шелби считает меня виноватой.

– Вы меня арестуете? – спросила я Марка.

Он сходил в аптеку и принес мне снотворное, а когда ушел, я поняла, что он отправился в Уилтон, чтобы обыскать дом, но ничего не сказала Шелби о своей догадке.

Глава 4

Солсбери, Хаскинс, Уордер и Боун. Тонкие черные усики, разделенные посредине, голос, запах мяты, а все вместе – загадка, поток слов и воспоминаний, которые пронеслись в моем мозгу после того, как я очнулась от тяжелого сна, вызванного двумя беленькими таблетками. «Солсбери, Хаскинс, Уордер и Боун», – мысленно пропела я на мотив популярной песенки из мюзикла «Мадам Шерри». Словно аккомпанируя мне, где-то зазвучала музыка. «Солсбери, Хаскинс, Уордер и Боун».

Музыкой оказался шум пылесоса за дверью спальни. Бесси принесла кофе и апельсиновый сок. Стенки бокала покрывала изморозь, у меня замерзла рука, и я вспомнила запотевший серебряный стакан, мятный запах, маленькие усики над белозубой, как из рекламы зубной пасты, улыбкой. Это было на лужайке дома тетушки Сью в Сэндс-Пойнт. Обладатель черных усиков спросил, нравится ли мне мятный джулеп, и назвался Солсбери-младшим из адвокатской конторы «Солсбери, Хаскинс, Уордер и Боун».

Бесси тяжело вздохнула, выпятила подбородок и спросила, не хочу ли я вкусное яйцо-пашот на завтрак.