Кошки-мышки
Шрифт:
Другой был тощим, щуплым, с морщинистым лицом и выглядел так, словно постоянно принюхивался. Он все время нервно переминался с ноги на ногу, и она мысленно окрестила его Топтуном. Она любила давать нанимателям клички — про себя, конечно. Потому что иной раз они гибли так быстро, что запомнить имена и фамилии она не успевала.
Тут же ясно стало, что она ошиблась, — в помещении обнаружилось только несколько ободранных пластиковых стульев. Значит, на кормежку пока надеяться не приходилось.
Топтун, оглядев ее, недовольно сморщился. «Противный тип, конечно, — подумала она, —
Седой назвал ей их имена — впрочем, она особо не прислушивалась. Разобрала только, что Рохлю, кажется, зовут Пашей.
— А зачем было бабу нанимать? — подозрительно спросил Топтун. — Что, мужиков подходящих не нашлось?
— Она тоже не промах. И к тому же видит в темноте, — пояснил Седой.
Услышав это, Рохля с некоторым любопытством поглядел на нее. Топтун же сморщился, словно хлебнул кислого.
— Так она из этих, — пренебрежительно констатировал он, словно бы ее здесь и не было.
Она знала и терпеть не могла эту манеру нанимателей — заранее охаять, чтоб потом смотреть свысока. Не иначе как поторговаться хотят. Ничего, она стерпит. Но за каждый косой взгляд им придется заплатить дополнительно. Пусть не думают, что мутанты — существа второго сорта.
Впрочем, она почти ничем не отличается от обычного человека. Но в том-то и загвоздка — в коротеньком слове «почти». Разница практически неразличимая, в критических обстоятельствах могла стать роковой. Всегда легче в трудную минуту пожертвовать жизнью мутанта, утешаясь тем, что он, в сущности, не совсем человек. Даже если очень похож.
Но сейчас она не собиралась вести с ними беседы о правах мутантов. Не тот был момент, не та обстановка.
Топтун, казалось, наконец справился с разочарованием. Лишь напоследок выразительно вздохнул, пожал плечами и закатил глаза, словно показывая, что выбор не одобряет, да что ж теперь делать.
— Еще кто-нибудь идет с нами? — спросила она.
— Да, еще сталкера прихватим и ботаника одного, — ответил Топтун.
— Это кого? — настороженно спросил Седой.
— Серега собирался с нами. Пусть идет. Вдруг и впрямь ученых найдем — ему хоть будет с кем потолковать на равных, вспомнить былое, — усмехнулся Топтун.
Седой как будто успокоился при этом известии.
— Ну, пусть идет, — согласился он.
— А откуда пойдем — с Киевской? — спросила она.
— Ты смотри — разбирается! — довольно хмыкнул Седой. — Нет, Катя, у нас другой план. Хотим по подземному туннелю пройти.
И увидев изумление в ее глазах, пояснил:
— От Спортивной один туннель отходит, который ведет в направлении Университета.
Развернув сложенный вчетверо тетрадный лист, он показал непонятную схему:
— Вот видишь, некоторые думают, что он прямо через подвалы Университета проходит. Метро-Два, слышала про такое? А если нет, то хотя бы где-нибудь на Воробьевых горах окажемся, — он ткнул пальцем в чертеж, — а отсюда уже рукой подать. Господи, как давно я не был в тех местах! — вдруг с чувством сказал он. — Самому не верится, что снова увижу Воробьевы горы.
Она усмехнулась про себя. Рожденные до Катастрофы помнят много лишнего. В этом их сила — и в этом их слабость.
— Только вот что с воротами будем делать? — хмыкнул Топтун.
— Ничего, на месте разберемся, — загадочно сказал Седой. — Есть у меня идея…
Она совсем было успокоилась. Задача, кажется, была даже проще, чем ей показалось сначала. Если они готовы столько платить за прогулку по туннелям, это их проблемы. И все-таки что-то ее настораживало. Где-то здесь был подвох, только она пока не понимала, где именно.
— Выходим завтра утром. До Спортивной на дрезине доедем — я договорился, — сообщил Седой. — Вечером еще обсудим подробности.
Но вечером они уже почти ничего не обсуждали. Сидели у костра — Рохля, Седой, еще один военный, сосредоточенный и сдержанный, его фамилию она запомнила — Ермолаев. И мужчина лет сорока, видимо, тот самый «ботаник» Сергей, на которого она сначала почти не обращала внимания. Он тоже был в военной форме. Волосы светлые, с проседью, лицо усталое. В разговор сначала вообще не вступал — рисовал что-то в блокноте. Впрочем, говорили они, с ее точки зрения, обо всякой ерунде. Она решила, что Седой просто хочет заранее познакомить между собой участников экспедиции. Пожалуй, это было правильно. «Умный старик, — подумала она. — Хотя и вредный». Седой то и дело называл ее то пианисткой, то радисткой и довольно хихикал, будто сказал что-то ужасно смешное. Видно, это была шутка, понятная только ему.
— А может быть, зря идем? Может, в тех подвалах нет никого? — спросил сталкер Ермолаев.
— Да наверняка есть, — решительно сказал Седой. — Ведь само здание-то стоит до сих пор. А ведь там плывун, оно с самого начала держалось только за счет того, что в подвалах установили криогенные установки, почву замораживали. Значит что? Значит, они до сих пор работают? Иначе бы все рухнуло.
Но голос его прозвучал как-то неубедительно. Сергей, сощурившись, посмотрел на него так, словно хотел возразить. Но ничего не сказал.
— А может, на самом деле оно и рухнуло давно, — произнес Ермолаев.
— Нет, рассказывали люди — стоит пока.
— Да мало ли, что люди болтают. Им еще и не то может со страху привидеться. Они хотят увидеть здание — вот им и кажется, что оно там есть. А на самом деле это все мираж, обман, наваждение.
— Да ну тебя, Ермолаев, помолчи лучше! — с досадой сказал Седой.
— Интересно, а мутанты в туннелях за Спортивной водятся? — спросил Рохля.
— Вроде пока не слышно было, — ответил Ермолаев.
— Ничего, если встретим, Катерина с ними договорится. Она им практически родственница, — хмыкнул Седой. Что-то он начинал ее все больше раздражать.
Сергей поглядел на нее внимательнее.
— Почему родственница? — спросил он. Голос был с хрипотцой, но приятный. Можно так и звать его — Ботаник, подумала она. Но почему-то не шло к нему это прозвище. А другого она придумать не могла.
— Ах, да, Серега, я ж забыл тебе сказать. Катя, проводница наша — не простая девушка, особенная. В темноте видит. Может, и еще какие способности выдающиеся есть у нее, о которых пока молчит, — насмешливо протянул Седой.