Кошмар на Полынной улице
Шрифт:
Сейчас мне казалось, что под кроватью живут десять таких ретриверов с очень длинной шерстью.
Откуда столько мусора? Не могла же Дуська его притащить с улицы. Или могла? Я подозрительно посмотрела на кошку, но та отвернулась и начала умываться.
Мне стало нехорошо. Что за чертова квартира!
Я обвела комнату мучительным взором, высматривая хоть что-то, что могло бы спасти мой рассудок и объяснить происходящее. Ответ нашелся на противоположной стене. Окно было открыто. Конечно же! Наверное, в этой части Москвы был
Хорошо. Все хорошо. Я глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Никто под моей кроватью не живет. Никаких десяти ретриверов. И уж точно тут нет никого, по размеру сопоставимого с десятью ретриверами. На миг я вспомнила, как громко кто-то за стенкой точил когти, но усилием воли погасила вспыхнувшее воображение.
Я набрала на телефоне номер Нины, включила громкую связь, принялась за уборку и параллельно стала рассказывать подруге о своих злоключениях.
– Бедная, – пожалела Нина. – А вообще, странно это все, конечно. Ладно еще кошка. Мой дурень Джек иногда просто в стенку часами таращится. Но грязь под кроватью? Я же в этом районе живу. У нас днем тихо было.
– Значит, какие-нибудь местные – ну ладно, очень местные! – ветряные бури. Такое бывает, – сказала я с сомнением.
– Как скажешь. Хочешь у меня сегодня переночевать?
– Не нужно, – я замялась.
– Тебе же страшно.
– Да я тогда уж лучше Вадику позвоню.
Нина тяжело вздохнула:
– Звони. Но если что, Кать, приезжай.
Я убрала телефон и подошла к окну. На улице было по-ночному тихо. Облокотившись на подоконник, я смотрела на ветви деревьев, заклиная их качаться. Но они оставались неподвижными.
Я закрыла окно, бросила взгляд на подоконник – он сиял белизной на фоне черноты ночи – и провела рукой по шершавому дереву: на ладони не осталось ни соринки.
Это неправильно. Все здесь было неправильно.
Дуська сидела на комоде и умывалась, оттопырив лапу. Мне захотелось взять на руки единственное живое существо, находящееся рядом, и утонуть пальцами в меховых боках, почувствовать, что я не одна. Для этого нужно было пройти мимо кровати. Всего на мгновение, но остановиться рядом.
Да, всё верно. Подойти, схватить Дуську, выйти в коридор и позвонить Вадику. Меньше всего на свете мне хотелось спать сегодня одной в этой чертовой кровати.
– Дусинда, девочка моя, – позвала я хрипло. Голос дрогнул, и я похлопала по коленке. – Иди ко мне.
Кошка медленно повернула голову и сощурилась: мол, я что тебе, псина какая-то?
Я сделала три шага к комоду. Кровать тоже неумолимо приближалась. Черный прямоугольник тени под ней, казалось, глумился над моим испугом и расширялся вопреки всем законам физики.
Конечно же, мне это просто мерещилось. Игра света.
– Дусенька, кисонька, иди к мамочке, – умоляла я.
Кошка фыркнула и отвернулась.
– Ах ты, зараза
Я абсолютно точно была уверена, что не двигалась с места. До комода, как и до кровати, оставалось еще добрых пять шагов. Как тогда тень, отбрасываемая кроватью, сумела добраться до кончиков моих стоп?
Я ухватилась рукой за стену и шагнула назад. Взгляд не отрывался от линии, где заканчивался прямоугольник тени. Кошка истошно мяукнула, и я на секунду подняла голову, а когда вновь нашла взглядом тень, она снова касалась моих стоп.
В груди стало горячо, словно я выпила залпом кружку какао. Я не могла понять, чего боюсь сильнее: того, что схожу с ума, или того, что под кроватью живет какая-то нечисть? Я хотела позвать кошку, но едва могла пошевелить пересохшими губами.
– Дусенька, – просипела я, прижавшись спиной к стенке, и медленно стекла по ней на пол. – Девочка моя, иди сюда.
Меня начало тошнить, комната поплыла, и я закрыла глаза. Вдруг на колени прыгнуло мягкое тяжелое тельце и замурчало. Когти, впившиеся в бедра, отрезвили. Я открыла глаза и посмотрела на кровать. Ее тень была на месте – то есть прямо под ней.
Я поцеловала кошку в макушку. На шерсти осталась вода. Я коснулась лица и поняла, что вода вытекает из меня. Надо же, сама не заметила, как начала реветь. Я вытерла слезы – частично кошкой – и набрала Вадика.
– Приезжай, пожалуйста, – как только я рассказала Вадику о случившемся, снова не получилось сдержать слезы. – Мне очень-очень страшно.
– Коть, ну что за глупости? – в голосе Вадика сквозило легкое раздражение. – Ты видела, сколько времени? У меня завтра утром важное совещание. Иди спать, не майся дурью.
– Пожалуйста, Вадим, – тихо попросила я. – Даже если я маюсь дурью, даже если я схожу с ума. Даже если у меня просто этот гребаный ПМС, как ты сказал. Просто приезжай, а? Я не усну здесь. Или давай я к тебе приеду?
– Нет, ко мне нельзя, – быстро ответил Вадик. – У меня мама, ты же знаешь.
– Ты говорил, мама в Ессентуках сейчас.
– Она приехала на пару дней.
– Из санатория?
– Любимая, я чего-то не понял. Что это еще за допрос? Может, мне тебе отчеты слать ежеминутно, где я и с кем? Или камеру наблюдения повесить в квартире? Ты этого хочешь?
– Не хочу, – огрызнулась я. – Надо было к Нине ехать, она приглашала.
– Ну конечно, Нина! Кто еще из твоих дорогих подружек мог довести тебя до такого состояния?
– При чем тут Нина? – не поняла я.
– Да при том! Ты до разговора с ней была адекватная. А сейчас словно с цепи сорвалась.
Я молчала, хлюпая носом в трубку.
– Так, любимая, слушай мою команду. Иди спать и ни о чем не думай. Завтра вот эти ваши женские штучки сделай, ну там масочки, ноготочки, каблучки… И сразу жизнь наладится. А с Ниной поменьше общайся. А то станешь такой же неадекватной, как она.