Кошмар по наследству
Шрифт:
– Слезай, – махнул я рукой.
Кошка мяукнула.
– Слезай, тебе говорят. Кис-кис-кис.
И тут я услышал грохот и отчаянный крик Дронова. Мгновенно забыв о кошке, пулей полетел в гостиную. Генка стоял у одного из четырёх окон, прижимая к груди плотную штору. Люська замерла в дверном проёме.
– Что случилось? – крикнул я.
Генка ткнул пальцем в сторону стены. Большая картина в тяжёлой позолоченной раме, сорвавшись со стены, рухнула на пол. При падении угол рамы ударился
– Она упала ни с того ни с сего, – лепетал Генка, теребя штору.
– Хорошо, что никто не пострадал, – я подошёл ближе, сел на корточки и внимательно осмотрел крепления и верёвку. Затем поднял глаза на торчавший из стены металлический крюк.
– Как, по-твоему, Глеб, чего это вдруг картина вздумала полетать?
– Верёвка стёрлась.
– Где?
– Вот, смотри, видишь?
– А-а, да, точно, – кивнула Люська.
– Но почему она стёрлась именно сейчас? – вопрошал Генка, боясь двинуться с места.
– Вещи от времени тоже стареют и приходят в негодность. Эта картина, провисела на стене наверняка целую вечность. С неё вытирали пыль, а о верёвке никто не думал. Постепенно она стиралась, и вот сегодня решила порваться.
– Знаешь, как говорят, – улыбнулась Люська, – где тонко, там и рвётся.
– Гм-м, – промычал Генка и почему-то прыжками подскочил к дивану. – Сначала мертвец в кресле, потом кошки, теперь картина.
– Ты опять начинаешь хандрить. Мы же уже решили, что никакого мертвеца не было.
– Был.
– Это плод твоего воображения.
Генка сел на край дивана и вздохнул.
– Я должен вам ещё кое-что сказать.
– Только не говори, что у тебя в спальне тоже мертвец сидит.
– Что ты, Люся?! – замахал руками Генка. – Не накаркай!
– Слушайте, – сказал я. – Давайте сначала картину прислоним к стене. Люсь, помоги мне, один не справлюсь.
– Ну и тяжеленная она, – пыхтела Люська, когда мы подняли картину. – Рама весит целый центнер.
– Неудивительно, что она свалилась.
– А вы представьте на минуту, что было бы, если под картиной стояло кресло, и там сидел человек, – подал голос Генка, бледнея на глазах.
– Но там не было кресла, – успокоил я его.
– От человека не осталось бы и мокрого места, – не слыша меня, бормотал Дронов.
Люська поставила на место пуф и развела руками.
– Его можно отдать в мастерскую.
– Забудь о пуфе, – ответил Генка. – Их здесь столько, что одним больше, одним меньше – роли не играет.
– Ты хотел нам кое-что сказать, – напомнил я. – Мы слушаем.
И только Генка собрался поведать свою очередную тайну, как в гостиной нарисовалась полосатая кошка. Задрав хвост, она громко мяукнула. Генка подпрыгнул на месте, а затем, схватив с дивана подушку, помчался за кошкой.
– Брысь! Брысь отсюда!
Кошка уносила от негостеприимного хозяина лапы. Мы с Люськой пытались прекратить эту безумную беготню.
– Ген, остановись.
– Оставь кошку в покое.
– Я не успокоюсь, пока она не окажется на улице.
– Она же не понимает, что ты от неё хочешь.
– Ловите кошку! Люся… Глеб… Откройте входную дверь.
Бедная кошка носилась по всему первому этажу, пока, наконец, не увидела распахнутую дверь. Секунду спустя, защёлкав всеми имеющимися замками, Генка с придыханием тараторил:
– Кошки в доме – ни к добру.
– Первый раз слышу такую нелепицу.
– Чужие кошки – ни к добру, – поправился Генка. – А они ведь чужие, не мои.
– Ген, а ты не думал, что эти кошки раньше могли жить у Лидии Станиславовны? Потом их из дома выгнали, так как его пришлось закрыть. Но они не ушли, а тусовались в саду. А теперь, когда дом снова открыт, решили вернуться.
– Правильно, – поддержала меня Люська. – Глеб, ты попал в точку. Наверное, так и было.
– У Лидии Станиславовны жили три собаки. Доберманы, – Генка поёжился. – После её смерти одна собака умерла на следующий день, вторая через неделю, а третью куда-то отвезли.
– От кого ты узнал про доберманов?
– Игорь Владимирович рассказал.
– Душеприказчик Лидии Станиславовны?
– Нет. Душеприказчик кстати тоже умер пару месяцев назад от третьего инфаркта. Он был уже очень стар.
– Тогда кто такой Игорь Владимирович?
– Помощник Лидии Станиславовны. Он работал у неё несколько лет, считался правой рукой бабушки. Два года назад, когда Лидия Станиславовна решила написать мемуары, Игорь Владимирович не отходил от неё практически ни на шаг. Я уже вам говорил, характер у бабушки был непростой, она могла разозлиться на пустом месте. Так вот Игорь Владимирович рассказывал, что порой доходило до абсурда. Бабушка не разрешала ему уезжать из дома даже ночью, потому как могла проснуться в три часа, и начать надиктовывать очередное воспоминание.
– Мемуары уже издали?
– Они не закончены, но Игорь Владимирович сделает всё, чтобы книга увидела свет.
– Почему ты отлыниваешь от разговора, Ген? – не выдержал я. – Сам пообещал чем-то поделиться, а теперь юлишь. Передумал?
– Мне надо ненадолго подняться наверх, – сообщил Генка. – Вернусь, расскажу.
Как только он скрылся, я подошёл к креслу и сел перед ним на корточки.
– Что ты делаешь, Глеб?
– Осматриваю кресло.
– Зачем?
– Просто так.