Косматая на тропе любви
Шрифт:
Я чувствовал страх и смирение; я и боялся подумать, что эти слова — всего лишь то, что я сам придумываю о бесконечном смысле, уподобляя его себе, человеку. Нет, и тени такой мысли не было теперь во мне; а только страх, смирение и трепет. Со мной говорили слова Бога:
— Кто ты, омрачающий Замысел словами без разумения? Разве ты распростер небеса, твердые как литое зеркало? Разве ты заложил основание земли? Разве ты выпустил море из утробы земли? Разве ты сделал облако одеждой неба? Разве ты приказываешь утру, и заре сообщаешь место ее, чтобы ей охватить края земли? Доходил ли ты до источников моря и по дну океана разве ходил ты? Открывались ли для тебя врата смерти? Обозрел ли ты ширь земли? Где дорога к жилищу света? И тьма — где ее место? Знаешь ли ты время родов горных коз и олених? Ты ли пустил дикого осла на свободу? Ты ли дал коню его мощь? Ты ли облек его шею гривой? Твоим ли умом летает сокол, и простирает крылья свои на юг? По твоему ли слову орел возносится и в горах устраивает свое гнездо? Он живет среди скал и ночует там, на зубце утеса и скалы. Он оттуда высматривает себе корм, и глаза его видят далеко. И птенцы его с жадностью пьют кровь. Где убитые, там и он!.. note 2Note2
Книга Иова.
38
И я понял, что никогда она не будет принадлежать мне. Я, человек, никогда не буду владеть ею. И, быть может, и она — всего лишь мое воображение о жизни, окружающей меня; как и эти слова — всего лишь воображение человека о непонятном и бесконечном смысле.
Я не буду владеть ею.
Должно быть, если бы мы испытали наслаждение обоюдное, это было бы навсегда, как первые люди жили навсегда в саду Бога, но сами сделали себе иной путь, и теперь у них иное «навсегда». У меня — человеческое «навсегда», у нее — иное «навсегда». И, должно быть, пока невозможно, чтобы я переменился и стал бы не человеком, а чем-то иным. И потому я ухожу сейчас.
И тут появилась на мне моя набедренная повязка. И я вдруг понял, что больше не будет далекого долгого пути. А, может, и не было никогда? Она отпускает меня и я ухожу. Я могу думать, что она любит меня, и что я люблю ее.
39
Я стою у палатки на песке. Я стою здесь, как будто бы я и не уходил никуда. Нет, я не уходил, все привиделось, придумалось. Но все смотрят на меня так, будто я уходил и вернулся.
Отец и мать сидят на песке.
Отец больше не спрашивает, за что он наказан; не спрашивает, за что наказаны дети его.
Отзвучали в воздухе пустыни и в сознании человеческом все «за что?», «зачем?» и «почему?»
Отец никуда не уходил, но познал то самое, что познал и я; казалось, уходивший далеко.
Но что познано? Разве что-то познано? Нет, ничего не познано.
Смысл бесконечен и непонятен.
И только память об этой радости, когда Косматая на тропе любви…
Внимание!
Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.
После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.
Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.