Космическая чума
Шрифт:
Я вернулся на Пенсильванский вокзал как раз вовремя, чтобы почувствовать, как мое письмо опустили в конвейер Ла Гардин.
Тут-то меня и засек мой старый приятель полицейский.
– Ну вот! – сказал он.
– Вновь свиделись, офицер. Я…
– Вы пойдете сами, мистер Корнелл? Или мне применить силу?
– Что?
– Вы нарушили положение о тайне переписки Закона Федеральной Связи. И не спорьте.
– Послушайте, офицер! Я же говорил вам, что здесь нет ничего криминального.
– Я не идиот, Корнелл.
Я с сожалением отметил, что он пренебрег формальностями.
– Вы
Он пытался нагнать на меня страху. При нарушении закона всегда действует одно старое правило, которое гласит, что никто не имеет права использовать средства связи в корыстных целях. После прихода Райна закон «70 нарушений» стал просто всеобъемлющим законом, охватывающим всю нашу жизнь.
– Послушайте, офицер. Это касается моей девушки, – сказал я, надеясь, что эти слова на него подействуют.
– Знаю, – сообщил он спокойно. – Потому я и не стал тебя задерживать. Я просто велел тебе проваливать. Твоя девочка сбежала, оставив тебе только свой пересыльный адрес. Может, она не хочет тебя больше видеть.
– Она больна, – сказал я.
– Может ее семья думает, что в этом виноват ты. Так что лучше проваливай подобру-поздорову. И если я снова увижу тебя, или как ты прощупываешь почту, то отправлю прощупывать железную решетку. А теперь уматывай!
Он подтолкнул меня к выходу с вокзала будто овчарку, упустившую стадо. Я взял мотор до Ла Гардин, хотя вряд ли на нем можно было добраться быстрее, чем на метро, лишь бы поскорее скрыться с глаз полицейского.
В Ла Гардин я вновь нашел свое письмо. Его погрузили на борт ДС-16, направлявшегося по маршруту Чикаго – Денвер – Лос-Анджелес – Гавайи – Манила. Я не знал, куда заведет меня это путешествие, поэтому купил билет и вскочил в самолет буквально перед закрывающейся дверью.
Мое послание лежало в отсеке подо мной, и в часе пути до Чикаго я понял, что этот город и есть местом назначения багажа, хотя адрес на штемпеле письма до сих пор был неразборчив.
Я последовал за багажом, выгруженным из самолета в Чикаго, в полугрузовом автобусе, менее чем в шести футах от моей корреспонденции. Всю дорогу я пытался прочесть адрес.
Выходило, что оно шло в Ледисмит, Висконсин, а оттуда – куда-то в провинцию, куда именно я не понял, смог разобрать только номер.
Потом я отправился обратно в аэропорт Мидвей, и, к своему неудовольствию обнаружил, что в чикагском аэропорту нет бара. Меня это немного обескуражило, но тут я вспомнил, что аэропорт строился на средства Публичной школы, а согласно закону, они не имеют права продавать что-либо крепче содовой, неважно, кто арендует их объект. Поэтому я проторчал в баре напротив Цицеро-авеню до отправления самолета и взял билет на старый пропеллерный самолет до На Клаир, стоявший среди обширных маргаритковых полей. В На Клаир багаж перегрузили в допотопный «Конвоир», облетавший по своему маршруту все деревеньки, а я сел в поезд, так как моей почте суждено было
В Ледисмит я нанял машину, отметил возможные маршруты и двинулся вперед, влекомый неясным предчувствием. В девяти милях от Ледисмит находился холм Брюс, а недалеко от него виднелась гладь воды, чуть больше деревенского утиного прудика, звучно именованная озеро Калей.
Дорога, украшенная инкрустированными металлическими дорожными знаками, вывела меня мимо Брюса, Висконсин, к озеру Калей, где оказался знак со сбитой палкой.
Я воспрянул, почувствовав себя как Фердинанд Магеллан, когда, наконец, он прошел через пролив и открыл моря Нового Света. Я проделал хорошую работу и вполне заслужил медаль. Дорога петляла еще несколько сотен ярдов, и вдруг я увидел Филиппа Харрисона.
Он копался длинным ключом в автоматическом насосе, подававшем воду из глубокого колодца в водонапорную башню около сорока футов высотой. Он не заметил моего появления, пока я не затормозил за его спиной и не произнес:
– Как инженер-механик и эспер, могу тебе сказать, Фил, что…
– Ничтожная ищейка! – сказал он. – Чтобы заниматься этим, не нужно быть инженером. Как ты нашел нас?
– В вашем почтовом ящике лежит письмо, – сообщил я. – С ним я и пришел.
Он насмешливо взглянул на меня.
– Сколько тебе стоила пересылка? Или ты пользуешься второсортной почтой?
Я уже не был уверен в последствиях, но тут Филипп обезоружил меня улыбкой.
– Ну, Фил, скажи, пожалуйста, что дальше? – спросил я.
Его улыбка исчезла. Он удрученно покачал головой.
– Почему ты не хочешь оставить нас в покое? Не кажется ли тебе, что ты слишком много на себя берешь, разыскивая нас?
– Я не в первый раз рискую своими мозгами, – буркнул я.
– Но это не выход.
– Так дай мне альтернативу.
– Ну, раз ты здесь, делать нечего, – пожал плечами Филипп. – Ты уже слишком много знаешь, Стив. Лучше бы тебе не ввязываться в это дело.
– Я не слишком много знаю. Кроме того, я действовал словно… – я замер, ошеломленный новой мыслью, и продолжил, запинаясь, – находился под чьим-то постгипнотическим воздействием.
– Стив, лучше пойди и поговори с Мариан. Может, так оно и было.
– Мариан? – спросил я глухо.
– Она первоклассный телепат, пси-мастер, не меньше. Я мысленно вспыхнул, вспомнив, как недавно при нашей первой встрече, силился угадать, чем усиливается ее физическое обаяние, – ясновидением или телепатией. Мариан хорошо владела собой. В душе она, наверняка, кипела и клокотала, слушая мои посягательства на ее счет. Мне не хотелось сейчас встречаться с Мариан лицом к лицу, но деваться было некуда.
Филипп бросил свой насос и махнул мне, чтобы я следовал за ним к ферме. Мы проехали область, которая идеально экранировала дом. Не совсем круглая, с просветом, выходящим на поля за домом, она обеспечивала почти полную свободу и безопасность.
На ступенях веранды стояла Мариан. Ее вид заставил меня забыть о недавних угрызениях совести. Высокая и стройная, она была образцом силы, красоты и здоровья.
– Добро пожаловать, Стив! – сказала она, протянув руку. Ее пожатие было крепким, твердым и, в то же время, нежным.