Космическая чума
Шрифт:
Потом я прощупал жильцов, которые сорвались с насеста, будто вымуштрованная команда пожарных по сигналу тревоги. Кое-как одетые они появились на пороге в следующем порядке: парень двадцати двух – двадцати трех лет, влетевший в комнату диким галопом и оторопевший под дулом 375 калибра; парочка четырнадцатилетних близнецов, которые обратились бы в бегство, не наткнись сперва на дуло моего оружия; папаша и мамаша Маклин, которые живо, но без паники явились в библиотеку.
Наконец, мистер Маклин прокашлялся и сказал:
– Могу я получить объяснения, мистер Корнелл?
– Я –
– Само собой, – спокойно сказал мистер Маклин.
– Вы дадите ему уйти? – спросил старший сынок.
– Фред, нервный человек, да еще с револьвером, очень опасен. Особенно, если у него нет даже элементарных навыков профессионального взломщика.
Я не мог не восхититься спокойной самоуверенностью старого джентльмена.
– Молодой человек, – обратился он ко мне. – Вы делаете ошибку.
– Вряд ли, – отрезал я. – Я очень долго шел по следу чего-то таинственного и вполне определенного, и теперь не позволю этому идти своим чередом. – Я покачал пистолетом, и они все, казалось, смирились, за исключением мистера Маклина.
– Пожалуйста, опустите оружие мистер Корнелл. Не добавляйте к своим преступлениям еще и убийство, – сказал он.
– Тогда не заставляйте меня прибегать к этому. Уйдите с дороги и дайте мне спокойно удалиться.
Он улыбнулся.
– Не нужно быть телепатом, чтобы понять, что вы не станете нажимать курок, пока вас не толкнут на это, – объяснил он спокойно. Он был настолько прав, что привел меня в бешенство. – К тому же вы уже истратили четыре пули просто так, – добавил он. – Вы уже не хотите прибегать к оружию, мистер Корнелл.
Что ж, я не стану пользоваться оружием. Он напомнил мне, что невозможно выпустить пулю без мысли о нажатом курке. Кроме того, он имел в виду, что если я собирался устроить хорошую бойню, то в моем барабане оставалось всего две пули. А даже одних близнецов было бы более чем достаточно, чтобы разорвать меня на части, когда барабан револьвера станет пуст.
– По-моему, вы слишком самонадеянны, мистер Корнелл, – сказал он с чарующей улыбкой.
– Ну, вы, вежливая свора!
– Прошу вас! – оборвал он резко. – Моя жена и дочь не привыкли к подобным оскорблениям. Хотя сын и близнецы, возможно, знают достаточно выражений, чтобы не сдерживаться. Спокойнее, мистер Корнелл! Давайте будем предельно вежливы! Одно неверное движение, и вы выстрелите, а это означает крах для всех нас. Одно ваше неверное движение или слово, и кто-то из нас обидится, а это будет фатально. Давайте успокоимся и все обсудим.
– Что обсудим? – спросил я.
– Мир. Или, скажем, перемирие.
– Согласен.
Он взглянул на семью, и я проследил за его взглядом. Мисс Маклин прислонилась к стене с чрезвычайно заинтересованным видом. Ее старший брат Фред стоял начеку, готовый в любой момент броситься вперед, но не вполне сгруппировавшись для прыжка. У миссис Маклин застыла на лице обезоруживающая улыбка, которой она одарила меня по неизвестной причине. Близнецы
Вот кого я действительно хотел бы увидеть, так это Катарину.
И тут до меня дошло, что второе, чего я желаю, так это обладать мекстромовой плотью, стать суперменом.
– Думаете, – сказала мисс Маклин, – что это возможно?
– Невозможно? То, чего достигли вы, не суждено иметь мне?
– Мекстромова болезнь, – спокойно ответила мисс Маклин.
– Прекрасно! – взорвался я. – И где же мне ее подцепить?
– Вы подцепите ее так или иначе, или не подцепите совсем, – сказала она.
– Послушайте, – начал было я, но мистер Маклин остановил меня, подняв руку.
– Мистер Корнелл, – сказал он, – мы оказались в очень затруднительном положении, пытаясь убедить человека, что его мнение предвзятое. Мы не в силах представить прямых доказательств. Единственное, что мы можем рассказать вам, – это то, что нам известно о Мекстромовой болезни. Но никто из нас не привил себе инфекцию специально.
– Так я вам и поверил!
– В этом и вся соль. Мы не в силах привести никаких доказательств. Мы можем только ссылаться на нашу честность, правдивость, доброту, гордость, альтруизм и тому подобные качества. Мы можем говорить до второго пришествия и ничего не добьемся.
– Тогда чего же вы добиваетесь? – спросил я.
– Надеемся заставить вас усомниться в ваших взглядах, – сказал он. – Спросите себя, с какой стати наша семья должна представлять вам какие-то доказательства.
– Хорошо, скажу. Но, все равно, я ничего не понимаю.
– Вот именно, – рассмеялся он. – Конечно.
– Послушай, па, – прервал Фред Маклин, – чего мы цацкаемся с этим типом?
– Я надеюсь, что мистер Корнелл попытается взглянуть на все это с нашей точки зрения.
– Стоит ли? – огрызнулся я.
– Пожалуйста, не тратьте попусту мое время. Вы пришли сюда раздобыть какую-нибудь информацию, и вы ее получите. Хотите верьте, хотите нет, но будет именно так. Она заляжет в каком-нибудь темном уголке вашей памяти и потом, при случае, выплывет наружу, и вы все обдумаете, сравните, взвесите. Как инженеру-механику вам проще понять то, что мы, гуманитарии, называем бритвой Оккама.
– Закон наименьшего воздействия, – сказал я автоматически.
– Что? – переспросила миссис Маклин.
– Я прочла в мозгу мистера Корнелла, мама, – сказала мисс Маклин. – Закон наименьшего воздействия можно представить так: если нагреть ведро бензина, смешанного с древесными опилками, существует определенная вероятность, что бензин вспыхнет первым, ибо он легче возгорается, то есть склонен к наименьшему воздействию.