Космическая ферма
Шрифт:
– Простомолотов Герман Венедиктович! – Старичок картинно поднес к белому колпаку ладонь правой руки. Хирург-начальник окружного госпиталя и, по совместительству, форменный вредитель, тратящий народные лекарства на безнадежных раненых.
Пенкин попытался пошевелиться, но от нахлынувшей боли застонал.
– А вот это, пожалуйста, не надо, батенька. Вы еще должны постараться заработать мне второй ящик коньяка. Это не сложно. Теперь Вы должны, всего-то на всего, выздороветь и встать на ноги. Но, я думаю, что после первого чуда обязательно наступит и второе, третье и
– А когда слушаешь старикана с закрытыми глазами, это даже ничего, - Устало подумал Пенкин, уходя в этот раз в пустоту без сопровождения безумной боли.
Он еще долго находился в прострации, но теперь чаще заглядывал в мир живых, и с каждым разом такие посещения становились дольше.
Со временем он узнал, что каким-то чудом открыл парашют в нескольких десятках метров от земли. Сильный удар о землю смягчило болото, откуда его выудили саперы и сразу отправили к санитарному поезду на станцию. Там, в развернутом полевом госпитале, ему, обгоревшему дотла, сделал операцию неизвестный врач.
На следующий день поезд отправился в окружной госпиталь в город Саратов. В сопроводительных документах значилось, что шансов выжить у раненного, нет, абсолютно.
По прибытию в Саратов раненый сильно удивил всех врачей. Осматривавший его Простомолотов заявил, что если Пенкин не умер сразу или в пути, то просто обязан выжить хотя бы для того, что бы он написал диссертацию, заброшенную из-за войны. Его заместитель Николай Фирсенко даже поспорил с Простомолотовым на ящик коньяка, что с такими обширными ожогами и ПУЛЕЙ в сердце, оказывается, что его еще и ранили, выжить невозможно.
Ожоги или рана, каждое в отдельности, гарантировано убивают. А здесь- ИДЕАЛЬНОЕ сочетание.
Простомолотов имел характер заядлого игрока и с азартом поспорил с Фирсенко, что не только стабилизирует состояние больного, но и поставит его на ноги. Они «забили» на два ящика коньяка- по одному за каждое событие.
Всю эту информацию выдала молоденькая и пухленькая медсестра Зина за пару посещений Дмитрием этого мира.
Каждодневные процедуры и перевязки сильно мучили и выматывали, но Пенкин с удовлетворением чувствовал, что организм постепенно оживает.
Когда сняли бинты с лица, Дмитрий долго с ужасом рассматривал то, что осталось, и представлял, как же выглядит все остальное.
Потом с удивлением отметил, что весь этот ужас не отнял у него желания жить. О том, что летать уже никогда не сможет, Пенкин понял и без заключения врачей. На руках осталось по три пальца. А на ногах, со слов Зины, и того меньше.
Во время очередной процедуры Простомолотов сообщил Пенкину, что ему присвоено звание Героя Советского Союза за сбитые в том бою 4 самолета.
Награды вручал комендант гарнизона в присутствии почти всех врачей госпиталя. Полковник говорил красивые слова, но старался не смотреть в глаза, а потом быстро удалился.
Единственная, кто не отходил от раненого- медсестра Зина. Со временем Дмитрий даже перестал комплексовать по поводу некоторых проводимых ей жизненно необходимых процедур, свойственных любому живому организму.
Возможно, этому способствовало и то, что он ни разу не увидел в глазах девушки того набора чувств, которым награждали все другие- сострадания, брезгливости и даже страха. Дмитрий знал, что выглядит очень страшно. Но лучше так, чем красавец в гробу!
Через полгода он вполне сносно передвигался и уже мог обслуживать себя сам.
Как то само собой получилось, что Зина его соблазнила. Конечно, Пенкин еще не вернулся к своей прежней форме, да и вряд ли это ему уже грозило. Зина все сделала сама. Причем, так неумело, что он чуть не рассмеялся и все не испортил, но, к счастью, сдержался. Все прошло на такой радушной и веселой волне! После этого любовники стали практиковать такие процедуры регулярно, благо Пенкина перевели в отдельную палату, положенную герою.
Все хорошее когда-то заканчивается. Через девять месяцев его выписали и комиссовали вчистую. Влюбленные поселились в доме деда Зины. Других родственников у девушки не имелось.
Дед- Иван Никифорович, принял Пенкина насторожено но, радушно. В общем, ничего не предвещало беды. В это время пришло известие и тяжелой болезни отца. Мать и отец родили Дмитрия уже в зрелом возрасте и сейчас жили в деревушке недалеко от Красноярска. Уже относительно окрепнув, Пенкин решил съездить к родителям и попытаться уговорить их переехать жить в Саратов. Самое интересное, что инициатором такого предложения явился Иван Никифорович. Мол, стиль жизни у них деревенский, хоть и живут в городе. А тут еще и хороший госпиталь под боком, да еще и со «связями» в лице внучки.
Да и толпой в окружении детей-внуков помирать намного веселее. В общем, Пенкин отправился домой окрыленный самыми радужными перспективами.
Об отпуске для Зины разговор даже не шел. Госпиталь работал в авральном режиме и в такой просьбе ей категорически отказали.
Конечно, для Пенкина этот путь еще представлял большую трудность, но это не пугало. Все-таки, звезда Героя и офицерские погоны очень помогали.
Застать в живых отца Дмитрий не успел. Это сильно подкосило. Что бы там не говорили, но он выжил, в том числе, и из-за того, что безумно хотел порадовать родителей своим появлением. Похоронка в его планы явно не входила. Это, и еще много других, не самых радостных событий, привело к длительному запою.
Во время одного из застолий Пенкин познакомился с Георгием. Новый знакомый сначала воспринял его более чем равнодушно, но когда узнал о летном прошлом, буквально к нему приклеился. Причем, он единственный, кто разговаривал с Дмитрием как с действующим летчиком. Георгий с нескрываемым интересом выслушал его рассказы о войне и последнем бое и задал самый необычный вопрос.
– Дмитрий! А руки помнят штурвал?
– Главное в летчике это голова, - грустно отшутился Пенкин. Все последнее время я даже днем думаю о полетах. Уже сотни раз разложил по полочкам весь последний бой. Не понимаю, как удалось все это сделать. Получается, что я смог выжать из заслуженного «Ишачка» все триста процентов. Описать бы это. Какой бесценный опыт для молодежи!