Космическая Одиссея (сборник)
Шрифт:
Пул и Боумен нередко в шутку называли себя сторожами корабля, который, в сущности, мог сам управлять собою. Если бы они ведали, сколь близка к правде эта шутка!
Глава 17. Будни полета
График полета был разработан до мельчайших подробностей: Боумен и Пул знали, во всяком случае теоретически, что они должны делать в каждую минуту каждых суток. Они несли вахту поочередно, по двенадцать часов, так что один из них обязательно бодрствовал. Вахтенный офицер неотлучно находился у пульта управления, а другой в это время занимался хозяйственно-бытовыми делами,
Хотя на первом этапе экспедиции Боумен формально числился командиром корабля, со стороны этого никто бы не заметил. Он и Пул через каждые двенадцать часов передавали друг другу полностью все функции, права и обязанности командира. Это помогало обоим постоянно сохранять отличную рабочую форму, уменьшало опасность каких-либо трений между ними и, наконец, обеспечивало полную взаимозаменяемость.
День Боумена начинался в 6.00 по судовому времени – Всеобщему эфемеридному времени астрономов. Если бы Боумен проспал или замешкался, у ЭАЛа было достаточно всяких «бип-бип» и «динь-дон», чтобы напомнить ему о его обязанностях, но к этому прибегать не приходилось. Для проверки Пул как-то раз выключил будильник – Боумен все равно автоматически проснулся вовремя.
Первой ежедневной обязанностью вахтенного было передвинуть на двенадцать часов Главный таймер камеры спящих. Если стрелки останутся непереведенными два раза подряд, это послужит для ЭАЛа сигналом, что оба бодрствующих астронавта вышли из строя, и он примет чрезвычайные меры.
Проснувшись, Боумен проделывал утренний туалет и гимнастику, а затем садился завтракать. Во время завтрака он обычно читал утреннее радиотелевизионное издание газеты «Уорлд таймс». Никогда на Земле он не следил так внимательно за газетной информацией, как здесь, – на экране космического корабля самые пустячные сплетни, самые незначительные политические слухи казались захватывающе интересными.
В 7.00 он приносил Пулу в рубку управления тюбик кофе из кухни и сменял его. Если докладывать было не о чем и никаких срочных мер не требовалось (а так обычно и бывало), он начинал считывать показания приборов, а затем проводил всякие пробы и замеры, проверяя, нормально ли работают все агрегаты корабля. К 10.00 он обычно завершал проверку и переходил к занятиям.
Боумен учился большую половину своей жизни, и ему предстояло учиться до конца службы. Благодаря революции, происшедшей в XX веке в методах обучения и обработки информации, он знал не меньше, чем если бы окончил два или три колледжа, и, что еще важнее, хранил в памяти почти все эти знания.
Лет пятьдесят назад его сочли бы специалистом по прикладной астрономии, кибернетике и системам космических двигателей, но он вовсе не считал себя специалистом в какой-либо из этих областей и готов был яростно оспаривать такое мнение о себе. Боумен никогда не мог сосредоточить все внимание на одном каком-нибудь предмете. Пренебрегая грозными предупреждениями своих наставников, он добился, чтобы его допустили к защите магистерской диссертации по общей астронавтике. Это была специальность с весьма расплывчатой программой, рассчитанная на людей со средним коэффициентом интеллектуальности, не способных достичь вершин в своей профессии.
Он принял правильное решение: именно отказ от узкой специализации сделал его на редкость пригодным для выполнения нынешней задачи. Примерно по тем же причинам Фрэнк Пул, иногда пренебрежительно именовавший себя «практиком широкого профиля по космической биологии», явился отличной кандидатурой на пост его заместителя. Вдвоем они были способны, прибегая, когда нужно, к огромным запасам информации, заложенным в памяти ЭАЛа, справиться с любой задачей, какая предположительно могла возникнуть во время полета, – надо было только ни на секунду не ослаблять бдительности и внимания ко всем сигналам и еще непрерывно освежать необходимые знания.
Поэтому Боумен ежедневно посвящал время с 10.00 до 12.00 диалогу с компьютером, проверял свои общие познания или изучал материалы, связанные с конкретной задачей. Он вновь и вновь просматривал чертежи корабля, схемы всех сетей, трассы маршрута экспедиции или штудировал данные о Юпитере, Сатурне и обширных семействах их спутников.
В полдень он шел в камбуз готовить обед, передавая на это время управление кораблем ЭАЛу. Впрочем, даже и в камбузе он оставался в курсе всех событий на корабле, потому что в этой крохотной кабинке, служившей одновременно и столовой, был установлен параллельный ситуационный экран-индикатор, а кроме того, ЭАЛ мог в любой момент вызвать его к пульту. Фрэнк завтракал вместе с ним, а потом отправлялся на шесть часов спать в свою каюту. Обычно за обедом они смотрели какую-нибудь телевизионную программу с Земли, которую им передавали по специальному каналу.
Меню астронавтов было продумано столь же тщательно, как и все, что касалось экспедиции. Пища, по большей части высушенная замораживанием, была отличного качества и приготовлена так, чтобы доставлять им возможно меньше хлопот. Надо было только вскрыть брикеты и заложить их в компактную автоматическую кастрюлю. Сигнал «бип-бип» сообщал астронавтам, что еда готова. Они могли полакомиться самыми разнообразными блюдами: по вкусу и, что не менее важно, по внешнему виду это были всяческие омлеты, яйца всмятку, бифштексы, котлеты, жаркое, свежие овощи, различные фрукты, апельсиновый сок, мороженое и даже свежевыпеченный хлеб.
После обеда, с 13.00 до 16.00, Боумен совершал тщательный контрольный обход корабля, точнее, той его части, которая была доступна для астронавтов. Общая длина «Дискавери» составляла около ста двадцати метров, однако маленький мирок, где, собственно, обитал его экипаж, ограничивался двенадцатиметровым шарообразным герметическим корпусом.
Здесь размещались все системы жизнеобеспечения и рубка управления – рабочее сердце корабля. Ниже находился небольшой «космический гараж» с тремя одноместными реактивными капсулами – на них можно было через специальные шлюзы «выплыть» в космос, если понадобится выполнить какие-то работы вне корабля.
В экваториальном поясе герметической сферы, в слое, ограниченном по аналогии с Землей тропиками Козерога и Рака, был вмонтирован медленно вращающийся барабан диаметром около десяти с половиной метров. Совершая один оборот за десять секунд, эта своеобразная карусель, или центрифуга, создавала искусственную тяжесть, примерно равную лунной. Такая тяжесть была уже достаточна, чтобы избежать физической атрофии, которая может возникнуть от долгого пребывания в невесомости, она позволяла также отправлять жизненные функции в нормальных или почти нормальных условиях.