Космический госпиталь. Том 3
Шрифт:
– Может быть, – сказал он наконец, – вы и не до конца понимаете, что делаете, лейтенант, но получается это у вас совсем неплохо. Ну что ж, теперь, когда вы отдали распоряжения троим нашим корифеям, может быть, и мне работенку подыщете?
– Я был бы благодарен вам, сэр, за любую помощь и поддержку, сэр, – сказал Брейтвейт. – Или инструкции. Если вам удобно, мне бы хотелось, чтобы мы с вами вместе поговорили с персоналом палаты, где лежит Туннекис.
– А если я, как и Приликла, только менее тактично, скажу вам, что вы ошибаетесь, и посоветую вам отказаться от нынешней линии исследования – что тогда?
– В определенных обстоятельствах, – уклончиво ответил Брейтвейт, – может помочь и отрицательный совет.
– Дипломат, – произнес
– Ваше шоу продолжается. Вперед, лейтенант.
Старшая сестра послеоперационной палаты Валлешни в этот день не дежурила, а это означало, что получив ее согласие на визит в ее комнату, Брейтвейт и О'Мара должны были облачиться в защитные костюмы. Хлородышащая илленсианка у себя дома, напротив, наслаждалась свободой пребывания в родной стихии. Разговор носил личный характер, поэтому хотя бы один из гостей непременно должен был смотреть на Валлешни, что было, мягко говоря, нелегко. Приветствовав медсестру коротким кивком, О'Мара сосредоточил свое внимание на пучке какого-то чахлого, маслянистого декоративного растения, висевшего на стене. Вероятно, для илленсианки это растение было красивым и благоуханным. Разговор повел Брейтвейт.
– Я, было, подумала, – хмыкнула илленсианка после того, как Брейтвейт покончил со вступительным словом, – что визит двоих психиатров чреват разговором о моем собственном психическом состоянии. А вас, оказывается, интересует единственное: сколько своего рабочего времени я уделила пациенту Туннекису, а уделяла я ему всего по несколько минут в день. Кроме того, вы спрашиваете меня о том, не замечала ли я за собой каких-либо изменений в личности и поведении и не бросались ли мне в глаза таковые изменения у моих подчиненных медсестер, которым, как вы говорите, вероятно, может понадобиться психотерапия. При этом вы утверждаете, что изменения эти могут быть настолько незначительны, что я их запросто могла и не заметить.
Совершенно ли вы уверены в том, – спросила илленсианка, чуть-чуть наклонившись вперед на ножках, напоминавших короткие стебли желто-зеленых колеблющихся водорослей, – что в психотерапии нуждаются не психиатры?
О'Мара негромко рассмеялся, но тут же умолк. В отличие от кельгиан илленсиане были способны на вежливость, когда это было нужно. А эта сегодня, похоже, явно была не в настроении. А может быть, ее враждебность объяснялась слабовыраженной ксенофобией, подхваченной вследствие воздействия пресловутого контагиона Туннекиса, существование которого Брейтвейту еще предстояло доказать. Но скорее всего Валлешни просто была недовольна тем, что ей не дают отдохнуть после дежурства.
– Колебания настроения и изменения в поведении я отмечаю и у себя самой, и у своих сотрудниц ежедневно, – продолжала Валлешни, – и некоторые из них весьма значительны. Вызваны они могут быть многими причинами – переживаниями из-за замечаний преподавателей на семинарах, волнениями из-за поведения сексуальных партнеров, отношения с которыми продвигаются не слишком успешно, и в итоге из-за этого страдает работа в палате – да мало ли еще какими субъективными причинами. Эти мизерные утраты самообладания и вспышки несубординации направлены в отношении лично меня. Моей цивилизации повезло в том смысле, что она достигла больших достижений в науке, в частности – в области многовидовой медицины,
– А вот я думаю, – заявил Брейтвейт, на миг утратив самообладание, – что дело как раз в ксенофобии и что...
О'Мара не дал ему договорить – он дипломатично кашлянул. Лейтенант намек понял.
– Теперь, когда мы вас официально ознакомили с проблемой, – сказал Брейтвейт, овладев собой, – наше отделение было бы вам признательно за любую информацию. Мы, естественно, побеседуем и с другими сотрудниками, работающими в тесном контакте с пациентом Туннекисом. Спасибо за сотрудничество, Старшая сестра.
Когда О'Мара и Брейтвейт вышли в коридор, лейтенант покачал головой, кивком указал на дверь Валлешни и сказал:
– Илленсиане обычно не настолько невежливы, сэр. Такое поведение вполне может быть индикатором ксенофобической реакции.
– Случай ваш, лейтенант, – коротко отозвался О'Мара. – Куда теперь?
О'Мара не имел обыкновения ходить в столовую, поскольку ему всегда претила застольная болтовня о медицине, в которой он не был профессионалом. В столовой можно было заподозрить у кого угодно ранние симптомы расстройства психики, наслушаться сплетен, которые также могли навести на мысль о необходимости принятия тех или иных психологических мер. Пресловутая нелюдимость и резкость О'Мары в общении с сотрудниками, хотя об этом никто не догадывался, главным образом была связана с тем, что он до сих пор был носителем кельгианской мнемограммы, и за долгие годы его стиль мышления мало-помалу слился со стилем мышления Маррасарах. Поэтому О'Мара предпочитал принимать пищу либо в кабинете, либо у себя в комнате, и теперь ему предстояло ловить на себе сотни любопытных взглядов – с чего это он вдруг изменил своей привычке?
Однако все сложилось так, что они с Брейтвейтом с таким же успехом могли оказаться невидимками. Центр внимания находился в совершенно ином месте.
Практически все присутствующие в столовой были на ногах и, отчаянно размахивая руками, щупальцами – словом, всем, чем могли, указывали на столик, стоявший у стены. Взгляду О'Мары предстало зрелище, которого, как он думал, ему никогда не суждено будет лицезреть в стенах Главного Госпиталя Сектора, там происходила самая что ни на есть настоящая, откровенная драка между особями разных видов.
– Вызывайте охранников, – бросил О'Мара на ходу, – вооруженных, с принадлежностями для ограничения подвижности.
Но лейтенант уже и сам догадался – он стоял у ближайшего коммуникатора и быстро отдавал соответствующие распоряжения.
Дерущиеся сошлись настолько тесно, что поначалу О'Мара даже не мог толком разобрать, сколько их и кто они. Драчуны успели разломать стол и стулья и издавали непереводимые звуки, из которых невозможно было понять, что послужило поводом для потасовки. Одно было очевидно: дрались они между собой, как попало, а не с кем-то одним конкретно. Это позволило О'Маре понадеяться на то, что жертв будет меньше. Тралтан пытался проломить прочный панцирь мельфианина, а тот, в свою очередь, старался ущипнуть тралтана за толстенную шкуру, одновременно отпихивая одной конечностью огромного медведеподобного орлигианина, вцепившегося в одно из щупалец тралтана и пытавшегося подставить тому подножку. Крепкого телосложения старший медбрат-землянин, по щекам и белому халату которого стекала кровь – вероятно, его собственная, пребывал в самом центре потасовки и отчаянно орудовал кулаками и ногами. Среди шерсти орлигианина также проглядывали кровавые пятна, одна из конечностей мельфианина безжизненно повисла. О'Мара был уже совсем рядом с дерущимися, когда из-под их ног вдруг выкатился незамеченный им раньше нидианин.