Космический госпиталь. Том 3
Шрифт:
Через несколько минут дым немного рассеялся, и стало видно, что небольшой пожар уже гаснет. Догорали и фальшфейеры, но они успели сделать свое дело.
– Ветер с моря несет дым в глубь острова, – сказал капитан. – Пауки отступают и возвращаются к кораблям. Насколько мы можем судить, пострадавших нет.
– Картина эмоционального излучения подтверждает ваше предположение, – заверил его Приликла. – Но пауки очень напуганы, и их неприязнь к нам еще сильнее возросла.
– Сэр, – сообщил лейтенант Хэслэм до того, как капитан успел ответить, – на кораблях, стоящих у противоположного берега, видимо, заметили дым. Выпущен планер. Сейчас он находится над самой высокой точкой острова и направляется сюда – наверное, его пилот желает выяснить, что здесь
– Вот-вот – бой, не войну, – проворчал капитан. – Если мы выиграем войну, это будет означать, что мы проиграли, потому что выигрыш в этой войне заключается в том, чтобы прекратить ее, пока никто не пострадал. Так что – я открыт для предложений.
Глава 30
До конца дня не произошло ничего особенного. Медики уходили перекусить, навещали пациентов, Приликла проспал несколько часов. Все остальное время все наблюдали за тем, что выделывал парящий в небе планер. Наблюдать за ним было очень интересно, поскольку он что-то сообщал тем, кто находился на кораблях у противоположного берега острова, а также и тем, кто был на борту кораблей в непосредственной близости от медпункта.
Ближе к основанию крыла выдвинулась круглая пластина и начала вращаться во встречных потоках воздуха, будучи закреплена на двух диаметрально противоположных осях. Одна сторона пластины была ярко-желтой, а вторая такого же коричневато-зеленого цвета, как весь планер. Пилот легко мог дотянуться до вращающегося диска и одной лапой управлял его вращением. В итоге диск поворачивался к тем, кто на него смотрел, то желтой, то темной стороной.
– Гениально, – с неподдельным восхищением проговорил капитан. – Он пользуется визуальным эквивалентом древней земной азбуки Морзе. Пусть у пауков нет радиосвязи, но они могут общаться на небольших и средних расстояниях. Вращающийся диск не оказывает никакого отрицательного воздействия на летные характеристики планера, и любые нужные сведения пилот может передать хотя и медленно, но при необходимости сообщение может длиться ровно столько, сколько планер остается в воздухе. Судя по паузам в передаче сообщений, которые длятся до пятнадцати минут, я бы заключил, что на кораблях, куда подает сигналы планерист, имеются аналогичные устройства, и пауки переговариваются насчет нас.
– Сэр, – сказал Хэслэм, – он не возвращается к своему кораблю. Почему он продолжает набирать высоту? На мой взгляд, было бы гораздо логичнее снизиться и рассмотреть нас получше, тогда сообщения пилота были бы более информативными.
Капитану ответить было нечего, поэтому он воспользовался преимуществом старшего по званию и промолчал.
Всех пациентов на носилках вывезли под закатное солнце, на берег, но так же, как в палате для выздоравливающих, похожие на друулов пациенты-земляне были отделены от троланнцев переносными ширмами. По берегу ходило несколько пауков, но они держались близко к кораблям. Если и планировалось новое нападение, то оно явно не должно было начаться немедленно. В целях экономии энергии противометеоритное поле отключили, что дало возможность пациентам подышать свежим морским воздухом. Пациенты, полеживая на носилках, тоже разговаривали о парящем над их головами планере.
Планер оставался в небе и ближе к вечеру, когда пациентов перевезли в помещение. Солнце клонилось к вершине холма. И даже тогда, когда на берегу сгустились сумерки, планер продолжал набирать высоту, но все еще был виден, подсвеченный лучами закатного солнца.
Через некоторое время планер начал описывать широкие круги и совершать подлинные чудеса воздушной акробатики.
– Доктор, – сказал капитан, – я начинаю волноваться за этого летуна. Он сейчас парит на высоте около пятисот метров, а там наверняка холодновато. Последняя атака его собратьев окончилась не настолько весело, чтобы у него могло быть такое уж приподнятое настроение и чтобы он вот так красовался перед нами. Конечно, он, быть может, совершает некий своеобразный ритуал, посвященный заходу
Но почему-то мне так не кажется.
– А что вам кажется, друг Флетчер? – полюбопытствовал Приликла.
– Планер сейчас слишком высоко для того, чтобы снизу кто-то мог видеть его сигнальный диск без телескопа, – ответил капитан. – А мне что-то не верится, чтобы пауки, панически боящиеся огня, были способны к термическому изготовлению стекла и отливке линз. Предполагаю, что эта воздушная акробатика – еще одна разновидность сигнализации. – Он немного помедлил, ожидая возражения, но возражений не последовало. – Лексикон таких сообщений вынужденно ограничен, поскольку различных движений в воздухе планер способен совершить немного. Следовательно, его сообщение носит самый лаконичный характер, состоит из коротких фраз, гораздо более простых, чем те, которые можно передать визуальным вариантом азбуки Морзе. И тем не менее этот планерист явно пытается описать события, которые для него и его сородичей носят уникальный характер. Но летает он на такой высоте, что его сообщение могут прочитать на гораздо большем расстоянии.
– Существует ли подтверждение вашей теории, друг Флетчер? – спросил Приликла, чувствуя, что ответ уже известен даже ему самому. – Есть ли еще корабли, с которых заметен этот гипотетический сигнал?
– Боюсь, что так, доктор, – ответил капитан. – Наш радар дает не слишком точные сведения, поскольку и планеры, и корабли пауков изготовлены из органических материалов, а не из металла. Тем не менее, по показаниям радара, замечена флотилия из шести парусников, пять из которых изменили курс и направились в нашу сторону через час после того, как планер появился в зоне их видимости. Последний из шести кораблей направился в противоположную сторону, навстречу еще одной флотилии, которая пока слишком далеко для того, чтобы можно было определить, сколько в ней кораблей. Я так думаю, что завтра на рассвете с шестого корабля стартует планер, чтобы передать сигнал этим кораблям.
Очень скоро все пауки, бороздящие на своих судах близлежащие воды, будут знать о нас. А многие из них наверняка что-нибудь по этому поводу предпримут.
– Но что они предпримут, друг Флетчер? – спросил Приликла. Он вдруг так разволновался, что его собственная тревога заглушила тревогу капитана. – Мы не совершили по отношению к ним никаких враждебных действий, мы не сделали ничего плохого, а когда они напали на нас, мы сделали все, что только было в наших силах, для того, чтобы не причинить им вреда. Если бы они только остановились и подумали обо всем, что мы делали, а самое главное, о том, чего мы не делали, хотя могли, то эту проблему можно было разрешить за счет…
– Мы не сделали ничего дурного – на наш взгляд, – прервал его Флетчер. – Но не забывайте о том, что они принадлежат к виду, стоящему на ранней ступени развития. Они могут рассматривать наше бездействие как признак слабости или неспособности причинить им вред. А может быть, они ненавидят нас только за то, что мы здесь находимся.
– Вот если бы удалось найти способ поговорить с ними… – задумчиво проговорил Приликла. – Если бы мы смогли дать им понять, что нам тоже не хочется здесь находиться, это могло бы помочь.
Флетчер покачал головой.
– Патофизиолог Мэрчисон обменивалась с пауком, которого сочла капитаном корабля, отдельными словами – существительными, личными именами, некоторыми названиями, но этого недостаточно для того, чтобы запустить программу для переводческого компьютера. И даже если мы смогли бы с ними поговорить, это вовсе не значит, что они нам поверят.
Ничего не могу с собой поделать – все время приходят на память те дни, когда на Земле царствовала ксенофобия, – вздохнул он. – Как мы тогда боялись вторжения инопланетян. Разве тогда кому-нибудь приходила в голову мысль о каких-то там переговорах? Нет, тогда мы были готовы только к тому, чтобы собрать побольше оружия и задать хорошенько всяким инопланетянам. Чем, собственно, и занимаются местные жители.