Шрифт:
ГЛАВА 1
Смыться из Мамбасу
Все началось с мелкой хвостатой твари, которую и кошкой не назовешь. Кошек Глеб Жмых любил, как родных, а эта мелкая грымза, похоже, была взбесившейся механической куклой. Из тех, что можно купить на рынке дроидов в Мамбасу-горб, трущобном столичном пригороде, рублей за десять-пятнадцать. Начинка у тамошних кукол обычно выгоревшая, и чинить их бесполезно – дороже обойдется. Проше взять новую, а старую сбыть по дешевке тем же мамбу-спекулянтам.
Глеб шел по улице,
Жмых сунул руку в карман, тронул денежки, удовлетворенно хмыкнул.
В прежние времена, когда электронные платежи только входили в обиход, некоторые наивные граждане полагали, что бумажные векселя, пластиковые и хлопковые деньги, золотые, серебряные, палладиевые, медные и алюминиевые монеты – все эти прекрасные творения человеческого разума и человеческих рук отомрут за ненадобностью. Но вышло иначе. Ведь карточка, открывающая путь к электронному счету, закрывает путь к свободе: любой электронный платеж контролируется государством. Подобное положение вещей выгодно только директору налоговой службы и его доверенным лицам, но никак не рядовым гражданам Межпланетного братства.
Наличные деньги не спешили уходить в небытие. Стало быть, и ремеслу Глеба в ближайшее время забвение тоже не грозило.
Больше всего на свете Глеб любил деньги. А еще ему нравились драгоценные камни, желтый и белый металл и прочие ценности отнюдь не духовного характера. Поскольку наследства Жмых не получил, да и вообще никогда не видел своих настоящих родителей, а от приемных сбежал, прихватив драгоценности суррогатной мамаши, любовь к деньгам он удовлетворял единственным доступным ему способом – вооруженными ограблениями. Не брезговал и мелкими кражами.
Вором при этом он себя не считал. Ни в коем случае. Воры – это мелко и пошло, и вообще малоэстетично. Но проводить экспроприации у зажравшихся горожан Мамбасу – совсем другое дело. Удаление лишней жировой прослойки идет богатеям только на пользу.
За долгие годы бурной профессиональной деятельности у Глеба сформировалась целая теория, служившая отличным оправданием его преступному промыслу. Забирая у толстосумов нажитые ими материальные ценности, он, таким образом, стимулирует их активность, не дает удовлетвориться достигнутым, закоснеть. Ведь если денег у богача станет больше, чем он может потратить, ему решительно не к чему будет стремиться. Или того хуже, заболеет толстосум «хомячьей болезнью» – складывать денежки в сейф или копить их на счету в банке, все урезая и урезая свои траты – и в конце концов умрет от недоедания…
– Опа, – крякнул Жмых и прибавил шагу: неподалеку замаячило кое-что интересное.
У любого джентльмена, полагающегося в своих делах на счастливый фарт, имеются верные приметы и обычаи, которым обязательно надо следовать, если хочешь остаться в деле надолго. Поэтому мимо палевой кошечки, вцепившейся когтями в сухую ветку мамбасуанской акации, Глеб просто не мог пройти равнодушно. Согласно его представлениям о счастливом случае, всякую одинокую киску необходимо поймать, отнести в ресторан, заказать двойной бурбон себе и блюдечко молока для пушистой подружки. Тогда в ближайшее время жди от жизни чего-нибудь хорошего.
– Кис-кис-кис, – позвал Глеб. Вкрадчиво позвал. Даже нежно.
Но кошка и головы не повернула. Смотрела перед собой не мигая и не шевелилась. Испугалась чего-то? Хотя чего ей, казалось бы, бояться? До земли – два метра, с такой высоты и человек спрыгнет. А кошка – и подавно.
– Прыгай! – пригласил Глеб, подставляя руки.
Настойчивые призывы человека кошка проигнорировала, продолжая пялиться в пустоту с самым маловыразительным видом.
«Словно какой-нибудь высоколобый философ, погруженный в себя, – удивился Глеб, – можно подумать, она занята поисками смысла жизни».
– А ну-ка, – буркнул Жмых, – иди сюда, животное, и поскорее!
«Наверное, не стоило стрелять в кассиршу Мамба-банка из газовой волыны, – он помрачнел. – Теперь от меня разит газом, и зверек боится незнакомого запаха».
Кошка наконец пошевелилась, медленно повернула голову и посмотрела на человека, который тянул к ней руки, приговаривая «у-тю-тю, моя родная», как показалось Глебу, с презрением.
– Я тебя все равно достану! – прошептал он. – И напою молоком, даже если придется тащить тебя вместе с деревом и тыкать мордой в блюдце! Ты попьешь молочка, не будь я Глеб Жмых!
К счастью, прохожих вокруг не наблюдалось. Время от полудня до вечера в Мамбасу самое жаркое – простые обыватели сидят по домам и потягивают имбирное пиво. Только джентльмены удачи, вроде Глеба, решительным шагом входят в кондиционированные помещения банков и магазинов, избавляют служащих от лишней наличности и скрываются в адском пекле раскаленных городских кварталов.
– Я помогу тебе, киса! – сменил Жмых гнев на милость, снял белоснежный пиджак и повесил его на сухой сучок акации.
«Влезу на это пыльное дерево и сниму ее, – решил он. – Потом мы пойдем в лучший ресторан. В конце концов, я заработал сегодня двадцать тысяч. Редкая удача, что в банке оказалось столько наличности! А еще – некоторые приятные мелочи, вроде сережек кассирши, которые можно продать за тридцатку. Никак не меньше».
Кошка повернула голову и пискнула:
– Мяу!
Голос у нее оказался хриплым, как у старого пьяницы.
«Болеет она, что ли? – удивился Глеб. – Ну, ничего, блюдечко теплого молока пойдет бедняжке на пользу!»