Космический вальс
Шрифт:
* * *
– Нет, Шелест, – с сожалением сказал военврач. – Ничего отрицательного про ваш организм сказать не могу. Сердце увеличено, да, но функционирует полноценно. Сбои произошли от глубоководного погружения. Скорее всего… Мы тут с коллегами совещались-совещались, но к единому мнению так и не пришли. Те ритмы, что показали приборы во время декомпрессии куда-то бесследно исчезли. Так, в общем-то, бывает иногда, но…
– Я здоров или нет? – Спросил я. – Вы меня отпускаете?
Капитан первого ранга почесал подбородок.
– Очень не
– Так… Это… Вроде, как есть потребность флота.
– Ну ладно-ладно… Это ваши хитрости… И нам знать о них ни к чему.
– «Да, кто тебе и скажет-то?», – подумал я.
На остров мы добирались вместе с Палычем на его машине. Он как раз торчал в штабе флота и забрал меня из госпиталя, когда я ему позвонил. Сентябрь заканчивался, и ветры посрывали всю листву. Остров насторожился в ожидании зимы. Я давно замечал это и чувствовал его напряжение, которое будет держаться до первого снега и совсем исчезнет с замерзанием бухты. Но нас в это время обычно сплавляли куда-нибудь на юга, оставляя объекты под охраной техники.
Я отказался от предложения Палыча «накатить» и отправился в свой «коттедж». Позиция вечного прикомандированного к отряду давала преимущество в организации моего быта, как представителя контразведки ТОФа. Вот я и воспользовался законными привилегиями, выбив себе еще лет семь назад строительство небольшого домика о трёх комнатах из валявшихся триста лет на территории сэндвич-панелей.
Лёжа на спине думалось лучше. Хотя и в госпитале время подумать было, но ни к чему мои думки так и не пришли. В очередной раз перед глазами всплыли рифлёные подошвы инопланетянина, когда ко мне постучали.
– Входи! Кто там такой несмелый?! Ты, Палыч?! – Резко спросил я.
Однако в дверь никто не вошёл, а в голове, кто-то кашлянул и произнёс:
– Кхе-кхе… Я прошу извинения, товарищ полковник, что потревожил ваши размышления, но обстоятельства обязывают меня обратиться к вам за помощью.
Сказать, что я удивился? Не скажу. Я вздрогнул так, что содрогнулся дом. Я заорал и вскочил с раскладного кресла-шезлонга, на котором я полулёжа созерцал из застеклённой до самого пола веранды серый океан. Я схватился за голову и хотел с разбега разбить её о тройной стеклопакет. Однако, что-то меня остановило. Меня остановило очередное: «Кхе-кхе, я извиняюсь…»
Разве так сходят с ума? Хотя…
– Ты кто? – Спросил я.
– Кхе-кхе… Я? По-вашему, я – инопланетянин. И, вы только не пугайтесь, я вселился в вас.
– Хрена себе, не пугайтесь. Чистейшая шизофрения.
Мои ноги сами по себе забегали по веранде. Веранда была моей гордостью. Её мне построил мой друг Сашка за совсем смешные деньги. Она была огромной и в ней почти ничего не было, кроме пары кресел и небольшого столика.
– Вот же ж, млять! – Вырвалось у меня матовое слово.
– Ни чего страшного не произошло. Вы не сошли с ума. И я докажу вам это, как только вы успокоитесь и сами позовёте меня. До этого я отключаюсь. Меня, кстати, зовут Умшу.
Голос в голове звучал чётко и правильно, и напоминал голос военврача. Он, действительно больше меня не тревожил, а мне вдруг приспичило, и я понёсся в ещё одно моё любимейшее помещение, которое мне отстраивал мой друг Пашка.
Потом я поужинал закупленными в городе продуктами, заварил себе шикарный кофе, который в госпитале мне, по естественным причинам, не давали, и сел перед телевизором, включив «Соловьева».
Умные люди обсуждали нашу спецоперацию. Шли её сотые сутки. Долго выдерживать эти «токшоу" я не мог и телевизор вскоре выключил. Для меня в этом мире всё давно было логично и понятно, и чужие рассуждения на тему геополитики, а это была именно она, меня утомляли. И вот, на тебе, голос в голове. Приплыли, называется.
Снова выйдя на веранду и включив подогрев пола, уселся в шезлонг и уставился в море.
– Ладно, заходи, раз постучался, – сказал я.
Глава 2.
– Извини, брат по разуму, «на это я пойтить не могу». У меня и здесь дел по гланды. У нас тут… о-го-го… Дела заворачиваются, а я «фыр тайга?». Не до того. Вот, помоги, врагов победить, тогда и обсудим твоё возвращение.
– Многого то я и не прошу. Мы с тобой в корабль вернёмся, отправим сигнал и всё. За мной прилетят. А я тебе за это тело твоё поправлю. Я уже начал процесс регенерации. Нам всё равно ждать с полгода придётся, а тельце у тебя… так себе.
– Но-но! Я попрошу!
Я всё же раскупорил заначку «коктебеля», то есть Санькиного самогона и, разбавив швепсом в круглом бокале, посасывал коктейль из трубочки, сидя в том же шезлонге.
– Ручное оружие на челноке имеется? – Спросил я.
– Конечно! – Сказал Умшу. – И индивидуальные средства защиты… У вас на земле таких нет. Заберёшь себе. Мне не жалко!
– А как же закон о невмешательстве в развитие других цивилизаций?
– Не понял… Что за закон? У вас есть такой закон?
– Да, нет, не у нас, – усмехнулся я. – У вас…
– У нас такого закона нет, – сказал Умшу, и мои плечи дёрнулись.
– Ты это, что? – Удивился я. – Мной управлять можешь? Ты это брось!
– Извини, я не хотел. А ты не расслабляйся.
– Ага… Значит так? Не расслабляйте булки в кругу друзей! Не вздумай ещё раз повторить. Я насилия над собой не потерплю. Ствол к башке и мозги наружу. И «не жди меня мама…». У тебя мама есть?
– У нас нет понятия деторождения. Мы все конечный продукт эволюции и размножаться нам нет смысла. Мы, в общем-то, единое целое. В пределах нашей системы, правда. Трудно объяснить.
– Ну, нет, так нет. А община ваша за тебя расстроится?
– Не то слово. Смерть каждой сущности – невосполнимая утрата для нашего общества. Мы, вообще-то, не покидаем систему в одиночку.