Космос есть космос
Шрифт:
– Салют положен! – сказал он, отстегивая свой бластер. – Командуй, кэп.
– Ну, что-то вроде обелиска есть, а надпись, я полагаю, ни к чему, – решился Гаррисон. – Тогда что ж… прощай, дорогой Илай. Ты был славным товарищем, а твоя нелепая смерть…
– Забудь! – потребовал потный, злой «по связи». – Чтоб я больше не слышал про метеорит!
– Прощай и ты, Вальдшнеп. В общем-то, мы и правда тебя любили.
– И твои большие сиськи, – завершил Морган. – Что-то речи не клеятся, значит, и не надо. Пальнем и пойдем – по маленькой.
Гаррисон только взмахнул расстроенно рукой, и подчиненные трижды нестройно выстрелили в чужое, серое небо. Капитан первым отправился к кораблю, инженер и «по связи» не спеша побрели следом.
– Каждый из нас вот так может закончить… – печально сказал Морган, зачем-то взяв Рябтсева под руку. – Знаешь, друг, мне с самого начала казалось, что это мой последний рейс.
– Бог троицу любит! – Связист злился и на Моргана, не пришедшего помогать.
– - Только ты сперва «Фельку» подними, чтоб наш виртуоз взлететь мог. С планеты нас гипердвижок разве что в ад отправит.
– Подниму, конечно, – смиренно кивнул инженер. – Вы все вернетесь. А у меня последний рейс, чует мое старое сердце. Ты успеешь записи подделать?
– У нас еще два прыжка, а с таким штурманом… Времени полно. Может, еще и в два не уложимся. Знаешь, как бы оно ни вышло, но с этим капитаном у меня тоже последний рейс!
– Успокойся, Рябтсев! Не гневи Космос.
И Рябтсев успокоился, когда они, сидя втроем на груде ящиков, выпили по маленькой в третий или четвертый раз. Успокоился и Гаррисон, вдвоем они стали успокаивать инженера, а тот все предрекал и предрекал свою скорую гибель.
– Вот и Рябтсев говорит: Бог троицу любит! И меня, старика, камнями завалите.,.
Но вышло иначе. Огински вышел на связь и возбужденным, веселым голосом сообщил о смерти Чен.
– Не понял?.. – Гаррисон зачем-то встал, ударившись головой о потолок, который до падения корабля был обычной переборкой, сел обратно и потянулся к бутылке. – Это как?
– Ну, капитан, тут обрыв… А она совсем рядом встала. Метрах в четырех всего! – Огински захихикал. – В общем, будем помнить и скорбеть. Я сейчас ее достану и – назад.
Морган и Рябтсев переглянулись.
– Образцы она взяла какие-нибудь? – спросил «по связи».
– Да нет, мы только приехали. Я могу захватить камней, но они тут вроде такие же, как и везде.
– Давай возвращайся, – распорядился Рябтсев, видя, что капитан ничего говорить не собирается. – Морган, твоя очередь могилу рыть. А я буду делать вид, что занят тросами, я смогу.
– Ладно, – согласился инженер, разливая выпивку. – Помянем, стало быть, малышку Чен. Она мне всегда нравилась.
– И мне! – ядовито сказал Рябтсев. – И всем! Морган, ты понимаешь, что ситуация выходит из-под контроля?
– Космос есть Космос! Тут может случиться все.
Инженер вложил стаканчик в руку капитана, но тот не реагировал, и они выпили без него. Гаррисон смог говорить только минуты через три.
– Этот идиот ее убил!
– Может, и к лучшему? – «По связи» тщательно пережевывал консервированного цыпленка, и вкус его явно не радовал. – Теперь, по крайней мере, нас никто не сдаст. И как бы эксперты Фирмы ни цеплялись: что мы четверо скажем, то и правда. Никто, кроме нас самих, нас не посадит. А в сложившейся ситуации остаться на свободе – это уже немало!
– А может, и Огински того? – Морган снова налил. – Еще проще все будет.
Рябтсев задумался.
– Этот идиот ее убил! – повторил Гаррисон и машинально выпил.
– И этот идиот думает, что я так хотел!
– Разве нет? – Рябтсев осоловело привалился плечом к ящику. – Ах да, ты хотел, чтобы он ее трахнул и обещал жениться… Но, знаешь, это сложный, длинный и опасный путь.
– Я потерял трех членов экипажа! – сурово сказал капитан и попытался встать, но снова ударился головой. – Я не могу вернуться.
– Не умеет пить, – сказал Морган, прихватывая Гаррисона за руки. – Забери у него бластер из кобуры, а то застрелится. И как мы полетим без пилота и штурмана?
Рябтсев послушно изъял у капитана оружие, подложил его себе под голову и задремал. Покорный судьбе, инженер еще долго слушал Гаррисона, увещевал, успокаивал, подливал и наконец тоже пристроил спать на ящиках. Самому ему не сиделось, и Морган, облачившись в скафандр, вышел пройтись. Чем-то его волновала эта планета.
– Илай! – прошептал инженер, направляясь к могилам. – Планета Илай. Звучит, вообще-то. Прости, штурман, но планета Вальдшнеп – не звучит. А планета Илай – это звучит. Звучит трогательно, нежно и в то же время тревожно, и…
Дальше Морган забористо выругался, потому что настроение его резко изменилось. Одна из каменных пирамидок, та, что скрывала тело Илая, развалилась. Зачем-то пригнувшись, подвыпивший инженер огляделся. Кто мог это сделать на безжизненной планете? Разве что они за пьянкой не заметили землетрясения… Однако Морган все время разливал и этот вариант отверг – его не качало.
– Тебе не лежится, Илай? Ты не упокоен?.. Эх, надо, надо было поставить крест! – Морган, достав бластер, осторожно приблизился.
Еще два камня, один за другим, скатились вниз. Их что-то выталкивало. Приглядевшись, инженер увидел, что камни покрыты чем-то вроде плесени. Трогать ее он побоялся, а вместо этого вернулся к кораблю, задраил люк, как следует выпил и лег спать там же, на ящиках с грузом.
Именно по этой причине возвратившемуся Огински пришлось провести несколько часов снаружи – из «Фели» ему просто никто не отвечал. «По трюму» очень повезло: падая с обрыва, Чен не повредила баллоны с кислородом, в противном случае Гаррисон проснулся бы, имея уже четыре трупа. Тем не менее Огински не раз мысленно попрощался с жизнью, и дело было не только в кислороде.