Космоунивер. Узнать тебя из сотен
Шрифт:
Время растянулось. На город опустилась ночь. Из задумчивости меня вывел звонок телефона. Так обидно стало. Я могу пользоваться средствами сотовой связи, разговаривать с живыми, а он нет. Больше никогда не сможет.
– Да? – глухо отозвалась я, ответив на звонок родителей.
– Виталия, ты где? – спросила мама, всеми силами стараясь, чтобы её голос звучал ласково, хотя она сильно беспокоилась. – Домой собираешься, котенок? Уже поздно, одиннадцать часов, давай папа за тобой приедет?
– Нет, – отрицательно мотнув головой, словно она меня увидит, ответила я
Пауза затягивалась, мама не отвечала. Могу поспорить, что они с отцом сейчас меряются взглядами, не решаясь согласиться на мою просьбу.
– Хорошо, – наконец, прозвучал безвольный голос, и я сбросила вызов, еще раз всхлипнув.
Уходить не хотелось. Но я обязательно вернусь сюда завтра. Или нельзя по обычаям? А, пусть катят все обычаи! Мне жизнь не мила без мужа. Три года прожила в отдалении, места себе не находя, а теперь и вовсе… словно душа оторвалась от тела.
Погладив землю могилы, я поднялась на ноги и прошептала на прощание:
– Сладких снов, любимый. Пусть земля тебе будет пухом.
Сказав последние слова, я сама не заметила, как глаза стали влажными от слез. Ты смотри-ка, а казалось, что уже все выплакала. Резко отвернувшись, я побрела в сторону калитки. Надо думать, случайные прохожие будут принимать меня за наркоманку или еще чего хуже. Как бы полицию не вызвали.
Я шла на автопилоте, хотя мысли приобрели некоторую цикличность, начинаясь от воспоминаний о Стасе и заканчиваясь его смертью. И так бесконечно. Замкнутый круг. Надо домой, выпить горячий чай и поспать, а завтра новый день…
Новый день со старой болью. Новый день без него. Как пережить? Я всегда была сильной, по крайней мере, так говорили другие. Но сильные не гнутся, сильные ломаются. Вот так и я: вынули сердце, и теперь я безвольная кукла.
Проходя через знакомый двор, я резко остановилась, увидев зеркало на дубе. Кто его сюда повесил? Что за дикость? В отражении полыхнули красные глаза. Вздрогнув, я огляделась по сторонам. Мир будто остановился. В зеркале отражался кто-то, и этот кто-то звал меня. Слов я не разбирала, лишь видела протянутую ко мне руку.
Я мотнула головой. Мираж в зеркале не развеялся. Отражение незнакомки пугало. Её серая кожа была неестественной, седые волосы не подходили к молодому лицу без намека на морщины, а белый балахон полностью скрывал изгибы и делал фигуру бесформенной.
«Смерть», – мелькнула паническая мысль.
Кто сказал, что смерть должна быть в черном и с косой? Она должна быть мертвецки бледной, как эта, и вместо косы – вселенская тоска и жалость в глазах. Я вздрогнула и поежилась, хотя ветра сегодняшней ночью не было.
Лишь пустота.
– Ответь, – сквозь остатки сознания пробивался её загробный умоляющий голос.
О чем?.. О чем она спрашивала? Я не могу вспомнить. Нужно собраться, подумать, решить. Но что решить? О чем же она просит меня? О чем?
– Тебе всего лишь нужно ответить согласием, – подталкивая меня к решению, продолжала увещевать незнакомка.
– На что? –
Кажется, незнакомка в зеркале всё это время мне что-то говорила, но, погруженная в свои переживания, я пропускала её речи. Что же она просит? О чем молит меня?
Я огляделась и вновь вернулась взглядом к дереву, на котором висело зеркало. Как оно здесь оказалось? Хороший вопрос. Может быть, еще вчера я бы сообразила, но сейчас все мысли разбежались. Лечь бы на землю и уснуть. А завтра проснуться – и всё сон. И Стас живой и рядом…
– Вита, неужели ты не помнишь? – тягучим голосом с примесью недоумения спросила «смерть». Я взглянула на неё с настороженностью, желая сделать шаг назад, но тело словно не слушалось меня. – Не помнишь, – горько усмехнулась женщина. – Ты сама звала меня, и я тебя услышала. Как услышала бы всякое любящее сердце. Я знаю, чего ты желаешь.
О чем она говорит? Как я могу сейчас что-то желать, когда его больше нет на свете? Слишком больно, чтобы думать о себе. Мои мечты связаны лишь с воскрешением Стаса.
Как поздно я поняла, что он был смыслом моей жизни, кислородом, попадающим в легкие, улыбкой на губах. И как я раньше не осознавала всю глубину своих чувств и позволяла себе такое эгоистичное поведение?
На глаза вновь навернулись слезы. Он делал для меня всё, а я? Я любила его всем сердцем, но воспринимала его, как должное, как то, что всегда принадлежало мне. Так было раньше, до того чудовищного случая. Лишь потеряв, я поняла, насколько мне дорог Стас. Мой защитник, талисман на счастье. Теперь, стоя на распутье, я даже не представляю, как жить с осознанием того, что его больше нет.
– Если бы я могла все вернуть назад, – неожиданно выдохнула я под ожидающим взглядом незнакомки, – я бы сделала его самым счастливым человеком на свете. Поехала бы с ним на край света, подарила бы ему всю себя, всё своё тепло! Что там Англия, я бы и в Африку согласилась! Мы бы ни на миг не расстались!
Хотелось многое еще сказать, но слезы уже душили, слова давались с трудом. И вдруг я осознала одну простую истину:
– Я ведь даже не призналась ему, как сильно люблю его.
Сколько слов не было сказано, сколько поступков не было сделано. И осознание незавершенности приходит уже по окончании.
– А что, если я дам тебе возможность признаться в своих чувствах? Ты ведь именно этого хочешь?
Признаться? Да я бы расцеловала его, повторяла бы слова любви на тысячах языках, пока он не смог бы разобрать каждый. Но как такое возможно? С умершими не разговаривают, в любви не признаются.
Сомнение и тайная надежда притаились в моих глазах. Незнакомка неожиданно улыбнулась, словно мои мысли не были для неё тайной.
– Поймешь. Скоро ты всё поймешь. Я расскажу. Я покажу.
Зеркало пошло рябью, изображение исчезло, и я увидела себя и Стаса, когда мы встретились в аэропорту. В его глазах сияло счастье. У меня же от влюбленности дрожали колени, а улыбка не сходила с лица. Такими счастливыми, как там, мы уже никогда не будем.