Кости мертвецов
Шрифт:
— Еще несколько лет назад я согласился бы с вами, но теперь — нет. Вам никогда не понять папуасов, Вашингтон, и вы сами это знаете. Мы здесь для того, чтобы руководить и защищать, а не для того, чтобы понимать. Только дети способны понять детей, а мы уже далеко не дети. Печально, но факт. Иногда нам хотелось бы вернуться в детство, но пути назад нет. Нам уже не являются феи. Разве что пьяницам и сумасшедшим.
— Вот как! И куда вы относите меня? — запальчиво спросил Вашингтон. Его злило, что он выдал себя. И он решил уязвить собеседника в его, как он
Он хотел сказать больше, но не посмел. Остальное было понятно и без слов.
— Всем известно, что за последние полгода вы и пальцем не пошевелили. Не будь вы братом Тревора, вас бы давно отсюда вышвырнули. Уорвик не стал бы держать вас здесь.
Но выражение лица Энтони Найала не изменилось.
— Вы слишком долго пробыли здесь, вам нужно развеяться, — только и сказал он.
Силы окончательно покинули Вашингтона. У него было такое чувство, будто он сказал или слишком много, или слишком мало, и, дабы исправить последнее, продолжал говорить тем слащавым, едким тоном, который оттолкнул от него большинство друзей.
— Я один из нескольких людей в этой стране, которые находят ее весьма интересной для изучения, — заявил он. — Я всегда недолюбливал здешних белых, которые привезли сюда из Австралии пивные, ипподромы и площадки для гольфа. Выходя в море, я беру каноэ, а не яхту. Мне нравятся папуасы, они пробуждают во мне интерес. Будь здесь больше людей, пытающихся понять их, вместо того чтобы навязывать им непродуманные до конца правила поведения белых, тогда мы сдвинулись бы с мертвой точки.
— Мне казалось, что вы уволили всех своих слуг, — холодно заметил Найал.
— Мне не нужны воры! — пылко вскричал Вашингтон. — Пусть лучше у меня вовсе не будет слуг, чем такие, которым я не могу доверять.
— В нем заложена большая колдовская сила, — сказал Найал, указывая на кокосовый орех в руках у Вашингтона. — Магия Ороколы. Их часто используют в округе и, может быть, в долине Бава тоже. Сами по себе они не приносят вреда, но, если знать нужные заклинания и набить их особыми травами, они могут исполнить практически все. Если повесить орех на дверь, он оградит вас от воров.
— Ваша насмешка неуместна, — ледяным тоном проговорил Вашингтон.
Найал встал.
— Что ж, в другой раз будете говорить начистоту. У нас маленький город, и все здесь на виду, особенно такой человек, как вы, пренебрегающий условностями. Здешний климат плохо действует на вас. Вы просто комок нервов. За два последних месяца вы перессорились со всеми знакомыми. Вы очень взвинчены, пора вам отсюда выбираться. Вы не хуже меня знаете, что случается с людьми в таком положении. Вам не осилить здешней жизни. Не валяйте дурака, уезжайте!
Он говорил правду, и Вашингтон не нашел возражений. Он уже не сердился. Он чувствовал себя измотанным и побежденным. Он подумал о Сильвии, и ему захотелось очутиться рядом с ней. Он выбежал из кабинета.
Когда Энтони Найал снова посмотрел на стол, маленького кокосового ореха там уже не было.
IX
Наутро
Но он не вернулся ни к двенадцати, ни после обеда, и Стелла весь день проработала одна. Только один раз, примерно без пяти двенадцать, когда она уже надела шляпку и взяла сумку, собираясь на обед, дверь кабинета открылась и вошел человек с портфелем в руке. Он остановился на пороге и спросил:
— Мистера Найала нет?
Стелла улыбнулась ему, сразу же почувствовав расположение. Под густыми нависшими бровями сияли светлые глаза. У него было красное, веселое лицо. Она не могла вспомнить, видела ли его раньше, но он смутно напоминал ей кого-то, кто был добр к ней.
— Нет, его нет, — сказала она. — Он на совещании.
— На совещании? Ха! Ха! — Человек потер руки, глаза его задорно блеснули. — Всегда-то они совещаются, эти чиновники, а? Не могут без этого. Может, если бы они поменьше говорили, побольше бы делали, а?
— Не знаю, — сказала Стелла. — Я только что приехала. — Ей показалось, что он пристально смотрит на нее, хотя определить наверняка было невозможно: его глаза прятались под кустистыми бровями табачного цвета, словно два маленьких зверька, притаившихся в кустах.
— Так, так. Только что приехали, а? И как вам здесь? Тут неплохо. Только вот туземцы, — добавил он. — Сначала все было хорошо. Эти бродяги работали. Но государство испортило их образованием. И все пошло наперекосяк. Такой милашке, как вы… и, к тому же, одинокой, нужно быть поосторожнее. Здесь такое творится!
— Я буду осторожна, — пообещала Стелла, улыбаясь.
Он подошел к столу Найала и положил на него свою серую фетровую шляпу с черной полосой на изнанке. Стелла удивилась, почему эта шляпа, которых тысячи в австралийских городах, в этой стране кажется чем-то неприличным.
Вид у пришельца был встревоженный.
— Вам надо остерегаться этих ребят. Им нельзя доверять. И не ходите одна ночью.
— Мне нужно идти, — сказала Стелла, — а то я опоздаю на обед. Вы подождете мистера Найала? Он сказал, что вернется, хотя уже довольно поздно и я сомневаюсь, что он придет. Думаю, он прямо с совещания пойдет обедать.
— Пожалуй, посижу здесь, — сказал человек и опустился в кресло. Потрепанный портфель он положил на колени.
Этим вечером Стелла должна была ужинать с Тревором и Джанет Найал, и в половине седьмого она снова поднималась на холм, где стоял их дом. Солнце было не такое яркое, как два дня назад. Небо затянули облака — длинные, багровые, полыхавшие огнем по краям. Ветра не было, в воздухе стояла духота. Впереди был поворот, и она увидела белого человека, идущего ей навстречу. Он помахал рукой. Это был Тревор Найал.