Кости мертвецов
Шрифт:
Отдел культурного развития был еще открыт, жалюзи были подняты, и в комнаты врывался теплый ветерок, приносивший с собой пыль и запах цветов франгипани, растущих на площади. Над зданием склонялись казуарии, шурша мохнатой листвой по железной крыше.
Остановившись в дверях, Стелла окинула взглядом кабинет, где работал ее муж. Здесь все было немного иначе, чем в управлении. Двухметровые стены, разделяющие помещение, делали его похожим на коровник. Это была обычная контора: столы, стулья, пишущие машинки и шкафы с папками. На стене висела карта мира с обведенной красным
Она заглянула в первый отсек, но там никого не было; на столе прибрано, жалюзи опущены. Второй тоже пустовал. Третий и запахом, и видом напоминал музейное хранилище. В углах стояли связки копий и стрел; под столами и на шкафу Стелла увидела топорики, маски и барабаны; на большом грязном столе лежали круглые, гладкие камни, которыми, вероятно, придавливали разлетавшиеся от сквозняка листы бумаги.
За маленьким столом в углу сидел папуас. Он закончил печатать и теперь изучал хрестоматию для детей младшего школьного возраста.
Он отличался от других папуасов, которых видела Стелла. На нем были шорты цвета хаки и рубашка, и Стелла почувствовала себя непринужденно, словно попала в привычное место. Волосы его были зачесаны на косой пробор и подстрижены как у белых людей, только один густой локон был длиннее других и выдавался вперед, словно кокарда. Кожа светло-бронзового оттенка, красивое лицо. Оно было не похоже ни на плоские черты мекео, ни на носатое, семитского типа лицо одного темнокожего туземца, попавшегося ей на глаза в городе. Папуас напоминал, скорее, жителя южной Европы. Вот только запястья были тонковаты, а темные пальцы слишком длинны. На нем были сандалии и часы, он курил сигарету. Едва увидев Стеллу, он вскочил на ноги.
— Добрый день, — сказал он. — Вам нужен мистер Найал?
Его вопрос показался ей странным, потому что Тревор Найал в это время играл в гольф. Хлопая глазами, Стелла озадаченно смотрела на туземца.
— Его нет, — продолжал тот. — Я здесь один.
— Я пришла не к нему. — Она оглядела комнату. — Может быть, вы сумеете мне помочь.
— Присядете? — Он пододвинул стул, приглашая ее сесть, и отступил на шаг.
Стелла села. Никто не говорил ей, как вести себя с папуасами, но, по крайней мере, она не нервничала. Она спросила себя, почему он не садится, а продолжает почтительно стоять перед ней.
— Давно вы здесь?
— Давно. Я работаю в государственных учреждениях с детства.
Она не испытывала неловкости, а он чувствовал себя стесненно. Он говорил с ней как вежливый мальчик со взрослым.
— Как вас зовут?
— Хитоло, синабада.
Она впервые слышала это имя.
— Возможно… — начала она.
— Я проработал
— Возможно, вы знали моего мужа, мистера Уорвика.
— Да. — Хитоло улыбнулся еще шире. — Я хорошо его знал. Я служил под его началом и повсюду сопровождал его. Это был замечательный человек. Он был на моей свадьбе — мы венчались в церкви, моя жена была в белом платье и фате, — сидел во главе стола и произнес речь. — Он помолчал, а потом радостно заявил: — Мы ели сэндвичи!
При этих словах она почувствовала, насколько он отличается от белых людей, и взглянула на его руки, выдающие расовую принадлежность.
— Я жена мистера Уорвика, — сказала она. Кажется, папуас еще этого не понял.
— Очень приятно. Рад нашему знакомству. — Продолжая улыбаться, он протянул ей руку.
Она пожала странные влажные пальцы.
— Может быть, вы скажете мне, где я могу найти человека по имени Серева?
Он не ответил, продолжая с улыбкой смотреть на нее. Стелла вглядывалась в лицо папуаса, и ей показалось, что, хотя губы его улыбались, на душе стало погано. Глаза Хитоло утратили всякое выражение; с таким же успехом она могла смотреть на человеческий череп. Уголки губ опустились, черты застыли. Он резко повернул голову, и она увидела его профиль. Хитоло смотрел куда-то назад.
Стелла не могла понять, что означает этот жест. Может быть, он отвернулся, думая, что она его ударит, или же ему вдруг стало неприятно смотреть на ее лицо.
— Вы знаете его? — Неподвижность Хитоло насторожила ее. Потом из приемной раздался голос:
— Хитоло! С кем это ты разговариваешь?
Хитоло не отвечал. Он боялся шелохнуться. В коридоре послышались шаги, и из-за перегородки появился человек, с которым Стелла надеялась никогда не встречаться, человек, которого она приняла вчера за Тревора Найала.
Хитоло зашевелился. Он повернул голову, моргнул, и на лице его появилось спокойное, выжидающее выражение.
— О чем вы говорите с этим парнем?
Стелла с вызовом встретила враждебный взгляд. Вновь столкнувшись с этим человеком, она испытала необычное возбуждение. Она ненавидела его той же сладостной ненавистью, какой ненавидела Джоба. Она смотрела прямо в его опоясанные темными кругами глаза, увеличенные стеклами очков, и сердце ее колотилось. Со смешанным чувством гнева и омерзения она приготовилась защищаться.
— Я спрашивала его, где найти Сереву, — сказала она.
Какое-то время он молчал. Потом сказал:
— Серева умер. — Его голос звучал сухо и равнодушно.
— Умер! — прошептала она. Те, кто потерял близкого человека, воспринимают любую смерть, даже смерть незнакомца, как нечто личное, некий отголосок собственной трагедии.
— Хитоло не любит говорить об этом. Он видел, как это произошло, и, я уверен, он потрясен. Они были братьями.
Она посмотрела на Хитоло, который казался совершенно спокойным. Но теперь ей стало ясно, что этот жест — вскинутая и повернутая в профиль голова — был знаком горя.