Кости в стене

МакКоли Сьюзен

– У-у-у-у, вечеринка. Звучит заманчиво. – Джейсон закатил глаза, поддел вилкой последний блинчик и запихнул его в рот. – Потом расскажешь. – Он посмотрел на часы. – Я не пойду, извини. Мне надо помогать отцу. – Друг широко улыбнулся и помахал мне рукой, после чего исчез через заднюю дверь, которая со скрипом закрылась.

Папа кивнул:

– Что ж, поторопимся. Иди, закинь бельё в стиралку, прими душ, сделай всё, что тебе нужно, и собирайся.

Я сунул в рот последний крупный кусок блина и пожалел, что не достаточно серьёзно болен, чтобы

пропустить эту вечеринку.

* * *

Белые перила крыльца старого викторианского дома Ханны встретили нас дымчато-серыми лентами серпантина, а входная дверь – белыми и серебряными воздушными шарами. Я оказался здесь впервые после того, как папина родня переехала два месяца назад.

На веранде показалась изящная голова с волнистыми каштановыми волосами. Тётя Елена. Я не виделся с ней с восьми лет. Папа говорил, что тёти приходили навестить меня в больнице, но я этого не помнил. Елена сидела прямо на полу, выводя кистью на старых половицах большую защитную печать. С цепочки на её шее свисал Третий пентакль Юпитера и ещё несколько незнакомых мне печатей Соломона.

Когда мы приблизились к двери, она отложила кисть:

– Крис, Алекс, – она поприветствовала нас так тихо, что я невольно задумался, а не показалось ли мне, может, это просто прошелестел ветер. – Извините за краску. Лишняя предосторожность никогда не повредит, особенно с сигилами.

– Верно, – согласился отец, даже не потрудившись обнять сестру. Я его не винил. Кем надо быть, чтобы рисовать сигилы перед домом во время празднования дня рождения?

Она устремила на меня пронзительный взгляд зелёных глаз:

– Боже, Алекс, как ты вырос!

По спине у меня побежали мурашки, и я безотчётно отступил назад, наполовину спрятавшись за отца, мечтая оказаться подальше отсюда.

Папа поспешил позвонить в дверь.

– Привет! – Из дома послышался весёлый голос, и дверь распахнула рыжеволосая тётя Труди. Последний раз мы виделись около двух лет назад, волосы тогда были каштановыми, совсем как у папы и тёти Елены. Наверное, когда дядя Дэвид ушёл от неё, ей захотелось что-то поменять. Её новый облик мне не очень понравился.

Она обняла папу, словно не видела его много лет:

– Я так рада, что ты пришёл, Крис! – Она улыбнулась мне. – Привет, Алекс! Ты очень хорошо выглядишь.

– Эээ, спасибо, – отозвался я, гадая, видела ли она меня в больнице, когда я был на обезболивающих. Мне показалось, что я помню, как она разговаривала там с папой.

Тётя Труди провела нас внутрь. Я не очень хорошо знал наших прошлых соседей и в этом доме прежде не был, поэтому сгорал от любопытства. Первое, что мы увидели прямо с порога – длинная деревянная лестница, а сразу за ней – тускло освещённая гостиная, соединённая с кухней и столовой, в которой несколько седовласых людей о чём-то тихо переговаривались между собой, обступив миску с пуншем. Это больше походило на похороны, чем на день рождения девочки-подростка.

– Кхм… – Каждый нерв в моём теле требовал,

чтобы я куда-нибудь сбежал.

– Привет! – Из пучины седых голов вынырнуло улыбающееся лицо Ханны с огромными совиными глазами. – Я так рада, что ты пришёл!

Как бы я ни хотел уйти, я не мог отделаться от чувства жалости к Ханне. Кому вообще нужен такой день рождения? И где другие дети? Ну и что, что ей двенадцать, а не десять?! Наверное, никто не пришёл, потому что она новенькая здесь, и ей просто некого позвать.

Отец передал Ханне большой пакет с подарком:

– С днём рождения!

О нет! Я огляделся по сторонам, отчаянно ища место, где можно спрятаться.

Ханна выдернула из пакета розовую упаковочную бумагу, сунула руку внутрь и извлекла на свет огромное меховое недоразумение.

Её нос сморщился, но она постаралась сдержать гримасу недовольства:

– Ой, спасибо, – сказала она папе. – Я всегда хотела шиншиллу.

Папа стушевался, но тётя Труди спасла его из неловкого положения, потянув куда-то вслед за собой. Я пожалел, что и меня не прихватили вместе с ним.

– Ну, так… – Я уставился на носки своих ботинок, потом перевёл взгляд на шиншиллу, частично перекрывавшую лицо Ханны.

– Дай угадаю… Твой папа выбирал её? – хмыкнула Ханна.

– Типа того, – я поморщился и сунул руки в карманы. По крайней мере, Ханна – моя двоюродная сестра, а не какая-нибудь симпатичная девчонка из школы. А так было бы совсем пиши пропало.

– Ладно, пойдём. – В одной руке она держала шиншиллу, другой тянула меня за локоть.

– Куда?

– Отнесём её в мою комнату. – Она повела меня по коридору, увешанному её школьными фотографиями. На ранних снимках Ханна выглядела вполне нормально, как обычный ребёнок – обычные очки, обычная одежда. Но с последних фотографий смотрела девочка с толстенными окулярами, укутанная в чёрное. Мы остановились у последней двери слева.

Я заглянул внутрь: на окнах серебрились сигилы, на стенах висели плакаты с классификацией призраков и схемой Семи планов Бытия, и, кроме того, с Эдгаром Алланом По. Розовый цвет в интерьере отсутствовал от слова «совсем». Насколько я помнил, её последняя комната была ярко-жёлтой. Интересно, что заставило Ханну стать такой мрачной?

Ханна усадила огромного розового зверя в центр своей тёмно-серой кровати:

– Ну вот. – Она поправила шиншилле хвост, и обернулась ко мне. – С ней стало как-то поярче.

– Эм… – Мои щёки горели. Оставалось только надеяться, что они не такого же цвета, как новый друг-грызун Ханны.

– Не переживай из-за подарка, Алекс. Я просто рада, что ты здесь. – В этих словах слышалось столько грусти, словно она никогда больше не испытает счастья.

– Ну тогда с днём рождения тебя. – Я пожал плечами и задумался, когда, во имя Соломона, мне стало так неуютно рядом с Ханной.

– Спасибо, – она растерянно оглядела комнату, потом кивнула, словно самой себе, и достала уже знакомый мне набор охотника за привидениями.