Кости земли
Шрифт:
— При всем моем уважении к вашему учителю, — отвечал Лейстер, — я не могу с ним согласиться. Ни один вид не смог бы просуществовать достаточно долго, имей самцы и самки разные репродуктивные стратегии.
— Да я и сама это подозревала… О, хэлло, мистер Гриффин!
— Я только решил проверить — не утомил ли вас мистер Лейстер.
— Ни в коем случае! — воскликнула Эсми с такой горячностью, что Лейстер заметно покраснел. — Он рассказывал мне о работе доктора Сэлли с плезиозаврами. Вы слышали об этом?
Гриффин слышал, но не ожидал, что Лейстер упомянет о чем-либо, связанном с Сэлли.
Одна
Сэлли же снабдила десяток особей радиомаячками и провела несколько месяцев на маленькой лодке, наблюдая за ними. Как только какая-нибудь самка появлялась с детенышем, Сэлли отмечала на карте, где побывало данное животное.
— Она выяснила, что, когда приближается время родов, самка покидает океан, но уходит не на сушу, а в одну из пресноводных рек, — вещала Эсми. — Самец следует за ней. Она уплывает так далеко, как только сможет. До тех пор пока река не становится такой мелкой, что самка не в состоянии плыть дальше. Здесь она и рожает своего детеныша. Наземные хищники не могут подобраться к самке, пока она в воде, а хищники водоплавающие в верховьях реки слишком малы, чтобы причинить сколько-нибудь серьезный вред. А ее партнер плавает ниже по реке, чтобы никто не напал на нее сзади. Правда здорово?
Гриффин, который читал не только исследования Сэлли, но и дальнейшие разработки этой темы, принадлежащие другим авторам, вынужден был согласиться. Вслух же он сказал:
— Вы знаете, зачем я здесь, не так ли, Эсми? Как будто солнце закатилось за тучу.
— Мне пора уходить?
— Увы.
Кто-то подошел к столу и молча остановился, ожидая конца беседы. Судя по горделивой осанке — слуга.
— Это лучший вечер в моей жизни, — пылко произнесла девочка. — Когда я вырасту, я обязательно стану палеоихтиологом! Морским экологом, а не просто исследователем или специалистом. Я хочу знать о море Тетис абсолютно все.
Лейстер рассеянно улыбался. Он явно симпатизировал этому необычному ребенку. Видимо, Эсми напомнила ему о собственном детстве.
— Подожди, — вдруг спохватился палеонтолог. — Я чуть не забыл.
Его рука погрузилась в карман и вынырнула, сжимая акулий зуб, упавший в ладонь девочки. Та в удивлении смотрела на подарок.
Родители Эсми, видимо, остались на танцы. Незнакомец предложил ей руку. Они удалились.
Гриффин посмотрел им вслед и подумал, что сегодняшняя ночь не забудется ей никогда. Он помнил, как то же самое случилось с ним. Маленький Гриффин стоял перед фреской «Время рептилий» в музее Пибоди, в Нью-Хейвене [26] . Это, разумеется, случилось задолго до путешествий во времени, и изображения динозавров были настолько достоверны, насколько возможно в те годы. Сейчас он мог бы указать на сотню неточностей, но тем далеким, пыльным, солнечным утром в Атланте его детства он просто стоял, не сводя глаз с удивительных чудовищ. Очарованный, забывший обо всем на свете. Стоял, пока мама не утащила его за руку.
26
Музей естественной истории Пибоди («Peabody Museum of Natural History») при Йельском университете, Ныо-Хейвен, штат Коннектикут.
Мысли об Эсми и ее дальнейшей судьбе испортили ему настроение. Внезапно Гриффин остро почувствовал каждый прожитый год, постоянные мелочные компромиссы, бесконечную необходимость угождать и выгадывать.
Спустя несколько минут после ухода Эсми в зал влетела молодая девушка в коротком красном платье. Она, несомненно, пришла только сейчас, иначе Гриффин заметил бы ее раньше. Он заглянул в программу вечера, прочитал последнюю строчку, и сердце его екнуло.
Как он и подозревал, это оказалась Эсми Борст-Кэмпбелл — на десять лет старше себя предыдущей.
Эсми была красивым ребенком. И нечего удивляться, что она стала очаровательной девушкой.
Эсми встревоженно оглядела зал. Ее глаза равнодушно скользнули по Гриффину, которого, судя по всему, она забыла много лет назад, но, заметив Лейстера, девушка просияла и бросилась в его сторону.
Оркестр заиграл, люди начали танцевать. Гриффин издали наблюдал, как Эсми объясняет Лейстеру, кто она такая. На шее у нее висел акулий зуб на шелковом шнурке.
— Что это за птичка щебечет с Лейстером?
Гриффин обернулся. Позади стояла Сэлли. На ее лице играла странная улыбка.
— Это грустная история.
— Тогда поведай ее мне, пока мы будем танцевать.
Она потащила его за руку в середину зала.
Медленный танец есть медленный танец, что бы ни случилось. Скоро Гриффин почти забыл о своей грусти, однако Сэлли прошептала:
— Я жду.
Гриффин рассказал ей о девочке.
— Это и правда грустно, — подытожил он. — Эсми переполняли любопытство и энтузиазм. Она могла бы стать великим биологом. Но ей «повезло» родиться в богатой семье. У девочки была мечта, а у родителей — слишком много денег, чтобы позволить этой мечте осуществиться.
— Так пусть начнет сейчас, — сказала Сэлли. — Она же очень молода. Еще полно времени, чтобы все изменить!
— Уже не начнет.
— Откуда ты знаешь?
Гриффин узнал это, просмотрев персональные дела ученых на сто лет вперед и не встретив среди них имени Эсми.
— Это случилось. Или случится.
— А почему она снова здесь?
— Я думаю, Эсми переживает сейчас один из счастливейших моментов своей жизни. В последний раз ей всерьез верится, что она выберет свою судьбу сама, без оглядки на родителей.
Сэлли внимательно наблюдала, как девушка в красном обвила руками шею Лейстера, пристально глядя ему в глаза. Палеонтолог казался озадаченным, даже немного напуганным.
— Девица прямо-таки вцепилась в него.
— Она никогда не добьется своей цели. Почему же не дать ей насладиться утешительным призом?
— А Лейстер вроде как ее трофей? — желчно сказала Сэлли. — Хорошо же им будет вдвоем! Он, по-моему, так обалдел, что не помнит, как его зовут.
— Не всегда все происходит так, как мы хотим.