Кости. Навье царство. Книга 2
Шрифт:
– Что в нави, что в яви, а бабы и там, и здесь одинаковые! – пожаловался знакомый мне старикашка вслух. – Я выскочил из-за дерева на тебя или клыками промеж глаз клацал? Нет же, аккуратненько, осторожно, заранее пошелестел ветками… Понимаю, что вы, женщины – создания пугливые. Но визжать то на всю округу зачем? Теперь-то только ленивый тебя не услышал, заметь, не глухой, а ленивый. Потому как от такого визга и у глухого косы дыбом, небось, встали. Похлеще лешачихи заволала. А все от чего? Правильно, и я говорю, что от нервов. А нервы от еды вашей, в яви, неправильной. Как там они говорят?
Старик поправил бороду, обмотал вокруг руки.
– То ли дело у нас, все натурпродукт. От такого только поправляется здоровье.
– М-ма-аочки, ну зачем так пугать?
– пискнула я, хватаясь за сердце.
– От болезная, я ж все рассказал доступно, то, что ты очкуешь от каждого шороха, так не моя то вина. – Он подозрительно глянул на моих пушистых провожатых, что совершенно его не боялись. – Вон, по компании своей ориентируйся. Раз идут спокойные, шёрстка дыбом на загривке не топорщится, значит и тебе беды не будет. Запомнила?
Я кивнула, неожиданно радуясь его появлению.
– Ну, так чевой стоим то? Зарянка- то заждалась, уже и ужин готов, и компания из девиц красных, одной тебя токмо и не хватает.
– А ты как тут очутился?
– Так Елена подстраховать просила, - он махнул рукой на дорогу, приглашая продолжить путь. – Эти ж ее, букашки, от воды далеко не могут отходить, я то тоже не особо то могу, но покрепче буду. А и ужина, скажу тебе, сытного, давным–давно не пробовал. А Зарянка-то хозяюшка, готовит – пальчики оближешь. А раз с тобой приду – то и к столу попаду.
– Так ты на ужин хочешь, а не меня проводить, - хмыкнула, пряча улыбку.
– Вы, бабы, не только нервные, но и вредные, - проворчал Хухлик. – Вот чего тебе надо все знать, до всего докапываться. Иду себе, да и иду. Или мне вернуться назад? – он остановился и косо глянул в мою сторону, сощурив глаза.
– Нет-нет, спасибо! Пойдём, конечно.
Его лицо вмиг расслабилось.
Последний светляк моргнул и пропал, а мы направились по тропинке, которую подсвечивал нам Хухлик. Ветка в его руке превратилась в бодро горящий, нескончаемый факел.
Заприметив мой восхищённый взгляд, гордо пояснил:
– Я ж водный житель и огонь мне не мил. За прут этот, вечно горящий, Горыневым обязан.
– Хм-м, вот как, - прошептала я. – И много кого ты из их семьи знаешь?
– Да уж все семейство, - гордо кивнул Хухлик.
Тяжело вздохнув, подняла голову к небу. Навий лес раскачивал над головой ветвями, будто пытался подбодрить и успокоить.
Небо горело мириадами звезд.
«Странный мир, дикий и… волшебный. Только волшебство жуткое. С мерцающими тьмой глазами, с горячими охранными рунами, добрыми лягушками… Со зловещими байками и пугающими напутствиями…»
Наконец-то, вдали показались огни жилого дома. Свет в окнах призывно мигал теплым светом, а за плотными занавесками мелькали тени.
– А Зарянка-то поди не сама, - так же заметил Хухлик. – Хотя, добрейшей души баба,
– Эм, - попыталась встрять я, хотя уже и знала, что когда его вот так прорывает, дело это гиблое. – У Заряны сын есть? Взрослый?
– Да постарше тебя будет!
– Он с ней живет?
– Какой там, - Хухлик махнул рукой. – Но мать он любит. Наверное, ее единственную кого и любит. Нет в его сердце больше никого… а может уже есть. Носится же вон, по болотам да горам, как будто его кто ужалил.
– И девушки нет?
– Та-а, этих вертихвосток полно, - он пренебрежительно сплюнул. – В отца своего, кота помойного, пошел. Тот все по бабам шляется, вечная весна у него, а младший туда же. Как будто нескончаемый гон у них. Все гены – крокодилы виноваты. Яблочко от яблони, как говориться…
– Кота? Гон? Крокодилы? – переспросила тихо, потому как мы уже миновали небольшой заборчик и подходили к крыльцу, на котором нас выглядывала миниатюрная женщина с просто умопомрачительной копной волос, что в отсвете огня казались красными.
– Все-то забываю, что ты не местная. Гон, девочка, у волколаков бывает, когда они спариваются, как те кролики и могут потомство зачать. Для волколаков потомство – это все! Потому что только от истинных его и заиметь можно, поняла?
– А у мужа и сына Заряны этот…хм-м… процесс… на постоянной основе?
– Та повернутые на всю голову на нем! Только об том и думают. Бедная она бедная, - шикнул он. Что муж такой, на блуде повернутый она то знала, а вот что сын в отца пошел… горе – горе… Но не все потеряно, - вновь забормотал дел, - как там в пророчестве-то сказано… Может и пронесет. Может все исправит она. Что говоришь? – прислушался Хухлик, выставив одно ухо, - да кто ее запутывает-то? Все, как на духу рассказал.
– Так они что, оборотни? – спросила шепотом. – Крокодилы?
– Конечно! А кто ж еще? У вас-то они люди – людьми, а у на-а-ас, ого-гой, упаси Чернобог под руку попасть. Ещё те крокодилы – сцапают руками своими, фигушки живой уйдёшь.
– Хухлик! – окликнула моего провожатого Заряна, спускаясь по ступенечкам, - ну что ты там опять бормочешь? Чего так долго? Я уж волноваться стала.
– Прости, матушка, так разве ж быстро с бедовой этой пройдешь? Ее токмо по тропе и вести, ни шагу в сторону ступить. А она, вдобавок, все болтает и болтает! Голову морочит только.
У меня глаза стали как два блюдца!
«Это кто из нас болтун?!»
– Ой ли?
– Заряна мягко улыбнулась мне, пропуская слова дедули мимо ушей.
– Ну, здравствуй, Ядвига, - взяла мои ладони в свои.