Костры Эдема
Шрифт:
– Вы хотели поговорить?
– Да. – Корди спрятала пистолет и достала из сумки что-то более крупное.
Элинор увидела плоскую бутылку с невыразительной этикеткой.
– «Шип Дип», – прочла она, пока Корди ходила за бокалами. – Настоящее?
– Настоящее. – Корди поставила бокалы на стол. – Из самой Англии. Вы пьете виски?
Элинор кивнула. Она наслаждалась многими сортами виски, когда была в Шотландии, но такое видела впервые.
– Это и еще «Свиной пятачок» – мои любимые сорта. – Корди налила на три пальца желтоватой
– Без разбавки? – спросила Элинор. – Безо льда?
– Зачем портить хороший напиток? До дна, Нелл!
Они выпили. Элинор удовлетворенно кивнула, чувствуя, как виски теплой волной струится вниз, в желудок.
– Так о чем мы говорим?
Корди быстро поглядела за окно, потом повернулась и подняла бокал.
– О том, зачем мы обе сюда приехали. Только по-настоящему, без дураков.
Элинор какое-то время смотрела на нее.
– Ладно, – сказала она наконец. – Только вы первая.
Корди отпила виски и улыбнулась:
– Думаю, начать надо с детства.
– С детства?
– У меня было странное детство. Я пережила много приключений… можно так сказать. Вот поэтому, когда я услышала про то, что происходит в Мауна-Пеле, я подумала, что это может стать хорошим приключением.
Элинор кивнула:
– Но потом поняли, что домой возврата может и не быть.
– Томас Вулф, – откликнулась Корди, не без удовольствия глядя на изумленное лицо Элинор. – Да, я все же прочитала некоторые из тех книг. И вы правы, я это поняла. Но не только это.
– А что еще?
– В жизни мне пришлось поработать. Видите ли, я родилась почти что на помойке, поэтому неудивительно, что первой моей работой был вывоз мусора в Пеории. Потом я вышла замуж за владельца этой компании. Он умер, я унаследовала дело, и второй муж женился на мне уже из-за денег. Когда мы развелись, Хьюби достались деньги и дом, а мне компания. Мой третий муж… у него был свой бизнес, и мы, можно сказать, образовали консорциум. – Корди улыбнулась и осушила бокал. – Давайте, Нелл, а то я вас обгоняю.
Элинор отпила из своего бокала.
– Так вот, когда мои дети подросли, мне начало казаться, что компания – это вся моя жизнь. Понимаете, о чем я?
Элинор кивнула.
– Три месяца назад я ее продала. А два месяца назад у меня нашли рак яичников. Они собрались их удалить, и я сказала: «Валяйте, они мне больше не понадобятся». Вот они их и удалили.
Она задумчиво провела пальцем по ободку бокала.
– Я быстро оправилась после операции. У меня всегда было лошадиное здоровье. Потом я выиграла этот отдых с миллионерами и решила, что удача опять со мной. Но в тот же день доктор сказал мне, что боится метастазов. Я должна была пройти курс облучения, но попросила их подождать неделю и уехала сюда.
Элинор старалась не смотреть собеседнице в глаза. Она знала, как часто рак яичников дает метастазы. Ее мать умерла от этой же болезни.
– Я надеялась, что тут найдется какой-нибудь монстр. Или, на худой конец, маньяк с топором. Что-то страшное, но… внешнее. Что-то, с чем можно бороться.
– Да. Я понимаю.
– Знаешь, когда я увидела это место, я подумала: почему бы тут не устроить госпиталь для раковых больных, чтобы они отдыхали, купались, дышали чистым воздухом? Тот госпиталь в Чикаго, где меня оперировали, был больше всего похож на тюрьму.
– Вы имеете в виду хоспис?
– Хоспис? Это где ты умираешь, а специалисты по умиранию говорят каждый день, на какой ты стадии? «С вами все, а теперь извините, нас ждут другие». Нет уж, я имею в виду место, где можно было бы купаться и загорать, пока у тебя выпадают волосы.
Элинор кивнула и выглянула в окно. Почему-то запах мокрой растительности навевал на нее грусть.
– Тогда это будет очень дорогой госпиталь, – заметила она.
Корди усмехнулась:
– Рак вообще дорогая болезнь. Что ж, можно будет разыгрывать путевки в лотерею. Что-то вроде «Умирай с миллионерами».
Элинор налила себе еще виски, которое обжигало, как жидкое пламя.
– Боюсь, у мистера Трамбо другие планы. Скорее всего, он уже продал это место японцам.
– Да. – Корди потерла подбородок. – Как будто миру больше всего нужны новые поля для гольфа. Слушай, Нелл, ты когда-нибудь любила?
Элинор решила больше не сопротивляться попыткам перейти на «ты».
– Да.
Корди кивнула, удовлетворенная этим коротким ответом.
– Я тоже. Один раз. Конечно, я любила людей, и двух своих мужей, и всех детей, но это не то. По-настоящему я любила только раз, еще девочкой. – Она замолчала, и стало слышно, как с пальм за окном стекает вода. – Думаю, он об этом даже не знал.
– Ты ему не сказала?
– Нет. Это был парень с соседней улицы. Потом он уехал во Вьетнам, там его ранило, и он стал священником. Католическим священником, а им нельзя жениться.
– И ты не говорила с ним после этого?
– Нет. Я давно уже не была в этом городишке. Кто-то говорил мне, что несколько лет назад он перестал быть священником и женился, но это ведь не важно. Просто последние недели я думаю о том же, что и все раковые больные. О потерянных возможностях. О том, что жизнь прошла зря.
– У тебя она не прошла зря.
– Вот и мои парни так считают. Правильно, я была занята тем, что растила их и добывала для них деньги. – Она отставила в сторону бокал. – Ну ладно, Нелл. Зачем ты сюда приехала?
– А ты не думаешь, что я приехала просто отдохнуть?
Корди покачала головой:
– Не думаю. Ты не из тех, кто в свободное время болтается по дорогим курортам. Больше похоже, что ты лазаешь по горам в Непале или плаваешь по Амазонке.
Элинор улыбнулась:
– Прямо в точку. В Непале я была два года назад, а на Амазонке – в восемьдесят седьмом.