Костры Тосканы
Шрифт:
ГЛАВА 5
Несмотря на базарный день, церковь Сан-Марко была переполнена, а прихожане все прибывали. Они уже стояли в проходах, и невысокому статному чужеземцу пришлось проталкиваться через толпу.
Он далеко не пошел и остановился в дверях, одетый в великолепный камзол темно-золотистого шелка. Его тяжелая бархатная шляпа была отделана жемчугами, с бедра свисала короткая золотая рапира. Темные живые глаза привлекавшего к себе всеобщее внимание щеголя с большим любопытством оглядели собравшихся, среди которых
Хриплые звуки органа, вторившие торжественным песнопениям, смолкли, через какое-то время затихли и голоса. Месса кончилась, лица богобоязненных флорентийцев обратились к Савонароле.
Ракоци в полной мере мог оценить, сколь велика власть маленького аббата. Мужчины, вытянув шеи, затаили дыхание, женщины подались, заломив молитвенно руки, вперед, глаза их были полны обожания. У него защемило сердце, он вспомнил, где видел такие глаза. На лицах фанатичных вавилонянок, восторженно наблюдавших, как их детишек бросают в огонь — в угоду жестокосердному богу Ваалу.
— Пришло время, — провозгласил Савонарола, — вспомнить о муках Господних. Рождественские празднества минули, пора задуматься о том, какую ужасную смерть принял Спаситель, чтобы избавить всех нас от погибели. — Он угрожающе глянул на прихожан, словно бы обвиняя каждого из присутствующих в мученической смерти Иисуса Христа. Уверившись, что мысли собравшихся устремились в нужное русло, проповедник кивнул. — Плоть его раздирало железо, раны Господа кровоточили, но он со смирением сносил все страдания! Он умер безропотно, с кроткой улыбкой, не бросив мучителям ни слова упрека, но… ради чего? — Савонарола вновь сделал паузу и посмотрел на слушателей. — Разве кто-то из вас достоин подобной жертвы? Разве ваши деяния праведны? Разве вы проводите жизнь свою в помыслах о спасении ваших бессмертных душ?
Два старика рухнули на колени, их прерывистое дыхание разносилось по всей церкви.
— Вы идете к причастию, надеясь на милость Божию, но что оно значит для вас? Вы полагаете, что кусочек хлеба, положенный в рот, оградит вас от вашей же скверны? О лицемеры! Вы утверждаете, что поклоняетесь Господу, а сами цепляетесь за свои привилегии и кичитесь своим положением, лелея в сердцах своих тщеславие и порок! — В глазах его засветилось презрение. — Вас просят о малом, а вы отказываете и в малом? Так не надейтесь на снисхождение, когда попросите вы!
По рядам прихожан прокатилось волнение, многие женщины зарыдали. Ракоци опустил голову, чтобы никто не мог видеть его глаз.
— Я призываю вас отринуть мирское, но вы упираетесь. Вы прячете от Христова воинства роскошные вещи, ибо не в силах отказаться от них. Когда придет ваш час и вы отправитесь в ад, разве помогут вам эти никчемные безделушки? Разве они спасут вас, разве облегчат ваши страдания? Нет! И вы будете горько о том сожалеть!
Проповедь длилась десять минут, но на процедуру причастия ушло более часа. Прихожане нескончаемой вереницей
Зеленые глазки Савонаролы злобно сверкнули. Жертва сама шла в расставленные силки. Он небрежно приложил крест к губам пожилого торговца и воззрился на Ракоци. В церкви установилась мертвая тишина.
— Вы соблюдаете пост?
Ракоци честно ответил:
— Да, преподобный отец.
Но Савонарола не удовлетворился этим ответом.
— Ваш родственник не ходил к причастию и на мессы.
— Мой дядюшка, — сказал Ракоци на ломаном итальянском, — добрый христианин, но он не принадлежал к вашей церкви. Причастившись у вас, он совершил бы грех.
Савонарола нахмурился.
— Значит, он исповедовал восточное вероучение? Мы жили в союзе с этим течением, пока восточные пастыри не стали нас отрицать. Они ступили на ложный путь и должны признать свои заблуждения, иначе всем им грозит погибель. Свет истинной веры миру несем только мы.
— Возможно, — кивнул Ракоци и добавил: — Мой дядюшка в таких тонкостях не разбирался. Он принял веру своей родины и старался держаться ее.
— Но вы ведь приняли наши догматы, так?
— Да, преподобный отец.
— Тогда вам, прежде чем причаститься, следует попросить Господа о прощении. Грешнику Святые Дары не помогут. К причастию идут с чистой душой.
Ракоци мысленно усмехнулся. Савонарола борется с самим Папой, однако считает возможным освящать хлеб и вино. Кто из них двоих больший грешник, это еще вопрос.
— Просить Господа о прощении? Но в чем?
— Вы одеты неподобающе, сын мой, — заявил елейным тоном аббат. Он считал, что припер спорщика к стенке, и улыбнулся, весьма довольный собой. — Вы вооружены.
— Да, но лишь потому, что это соответствует моему положению, — произнес Ракоци невозмутимо. Он был абсолютно спокоен. Флорентийские законы позволяли титулованным особам носить положенные им по рангу рапиры. Впрочем, Савонарола мог этого и не знать.
По рядам прихожан пробежал шепоток. Авторитет доминиканца был очень высок, но и блестящий, непринужденно держащийся чужеземец также вызывал у многих сочувствие. Он вдруг живо напомнил публике о том, что она потеряла с уходом Медичи, — о конных скачках, турнирах, маскарадах, балах.
— Вы так дорожите своим званием? — нахмурился Савонарола. — Истинное величие не нуждается в вещественных подтверждениях. Слава земная меркнет в лучах славы Господней. Или вам кажется, что это не так?
Ракоци холодно глянул на проповедника.
— Досточтимый отец, не понимаю, с чего вам вздумалось говорить со мной в таком тоне. У меня нелегкая жизнь. Моя родина стонет под владычеством турок, там каждый день льется кровь. Я боролся с врагами во славу Христа и отечества, я делал что мог и сейчас, находясь во Флоренции, живу достойно и честно, соблюдая законы республики и Божьи заветы.